Настоящий покойник

И тут мои глаза наконец наткнулись на Вику — прижав руки к животу и согнувшись, она беззвучно хохотала.

— Тебе что, плохо? — участливо спросил я. После моего вопроса она еще больше согнулась.

Первым делом я дотянулся до телефона и набрал домашний номер Дучи. Как я ни пытался дозвониться ему ночью — ни дома, ни в кабинете его не застал. На сей раз мне повезло, и Дуча снял трубку, в телефоне что-то щелкнуло. «Похоже на определитель, настроенный на включение при подъеме трубки», — отметил я про себя, а вслух сказал:

— Ты чего не на работе? Время уже девять часов.

— А пошли они все… сам знаешь куда. Почти всю ночь мне мозги полоскали, и не столько самим поджогом, сколько тебя к нему прилепить хотели. В конечном итоге я швырнул корочки и пушку на стол, сказал им все, что о них думаю, и ушел. Ты бы видел их рожи, когда я ствол из кобуры выдернул. Хохол с перепугу чуть под стол не свалился… Погань вонючая.

— Это ты, конечно, зря, — посочувствовал я ему.

Ну и что теперь?

— А ничего. Пока тебе помогу, а там, глядишь, и Камбала очухается.

— Ну и отлично, тогда запрягай свою колымагу и дуй ко мне.

— Нет проблем, только куда ехать?

— Давай часа через полтора к танку. Там где-нибудь припаркуйся, я сам подойду. Только «хвосты» проверь, — предупредил я его.

— Не боись, буду вовремя.

Я повесил трубку и отправился в ванную, потом меня ждал легкий завтрак. Затем Вика дала мне собранные отцом документы, и я потратил около часа на их изучение. Сделав на клочке бумаги пометки для памяти, я вернул документы Вике. Подтянул поближе стоявший тут же на кухонном столе телефон и позвонил к себе домой. Дед был у нас и моментально снял трубку. Услышав мой голос, он с грустью сообщил, что мать еще очень плоха и к ней никого не пускают. Я попросил его собрать чего-нибудь из еды и питья, а я скоро заеду, и мы съездим на кладбище. Положив трубку, стал собираться.

Когда я приблизился к памятнику, Дуча уже был там: открыв капот, ковырялся в движке.

— Чего, сдохла старушка? — пошутил я и тут же пожалел об этом.

— Пока нет, — вынырнув из-под крышки, ответил он. — Сам понимаешь — если я хоть на секунду ее упущу, то останусь без машины, а мне без колес никак нельзя.

— Ладно, заводи свою колымагу, и двинем ко мне, заберем дядю Толю и съездим на кладбище.

* * *

В это мрачное место мы попали часам к двенадцати. Мне пришло в голову, что в таких местах не получается думать о настоящем, о делах. С болью думаешь об утраченном. Разлив водку по рюмкам, мы присели на корточки — скамеек рядом не было. По лицу Анатолия Иосифовича текли слезы. Я вспоминал отца: и наши совместные рыбалки, и ночные костры, и ременнопопельный, как называл его отец, воспитательный процесс, и многое другое… Неожиданно мои воспоминания были прерваны ощущением чего-то лишнего, словно к нашей компании присоединился кто-то чужой. Я прислушался к своему индикатору опасности — он явно отвалил от нулевой отметки. Сделав вид, будто сосредоточился на разливании водки по рюмкам, я незаметно оглянулся. На этот раз их было уже пятеро. Они стояли метрах в пятнадцати сзади нас, помахивая бейсбольными битами, а их рожи были искривлены ухмылками. В народе не принято налитое ставить, я молча выпил и поставил рюмку на землю.

— К нам тут гости пожаловали, — обратился я одновременно к Дуче и дяде Толе. — Вы оставайтесь на месте — я сам разберусь.

Я выпрямился и повернулся к незваным гостям. Это был как раз тог случай, когда сказать — не значит сделать. Посмотрел внимательно на стоявших в рядок мальчиков. Они, молча изучая меня, старательно разминали кулаки. «Зачем таким амбалам бейсбольные биты, тем более против старика?» — подумал я.

Я осознал скоропалительность своего решения. Но отступать было поздно и глупо. Мне ничего не оставалось, как решительно направиться к ним. Коротко стриженным, широкоскулым, с выпиравшими из-под красных джинсовых рубашек мускулами. Им даже бить не надо — достаточно одновременно плюнуть в меня, и вот вам новый клиент для патологоанатома.

Приблизившись к ним на расстояние, которое позволяло мне не считать себя трусом и вместе с тем оставалось безопасным для моей многострадальной головы, я вежливо спросил:

— Выпить не хотите?

Обычно вежливые люди, услышав перед каким-либо словом предлог «не», отказываются. Эти пятеро были необычными. Они согласились…

— Только на твоих похоронах, — ответил стоявший крайним слева от меня громила.

Я судорожно сглотнул и натянул на лицо улыбку, надеясь, что она у меня получилась мужественной.

Внезапно сзади раздался щелчок, в котором я радостно узнал передергивание затвора, затем с присущим менту металлическим звучанием прогремел голос Дучи:

— Ну вот что, недоноски, быстренько руки за голову! — Великолепная пятерка стояла не шелохнувшись. — Вы что, опарыши, уши не вымыли? — Угроза в голосе Дучи приняла более яркие оттенки, а у «опарышей» брови сошлись к переносицам. Наверное, это означало, что они не согласны с тем, как он их назвал.