Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

– Я делаю это не из доброты. Я делаю это, чтобы ты не был ужасным врачом, – он похлопал меня по спине и улыбнулся. – Ладно, как ты анализируешь рентгеновский снимок?

– Систематически, – сказал я, вспомнив, что именно таким должен быть подход ко всему.

– Правильно. Без системы мы упускаем из виду важные вещи. Так какая же у тебя система?

– У меня на самом деле… Я знаю, что должна быть, но у меня ее нет. Я просто смотрю на снимок. Например, вот, – я показал на белое пятнышко в левом легком. – Пневмония.

– Нет! – он покачал головой. – Ты должен стараться получше. Но ты хотя бы честен. Попробуй еще раз.

Если Байо был «Чарльзом в ответе»[37], то я был его туповатым дружком из сериала – Бадди Лембеком. Может быть, на снимке действительно была никакая не пневмония, но что-то явно похоже на нее?

– Ладно, левое легкое демонстрирует признаки пневмонии, а правое…

– Стой.

– Что?

– Когда ты видишь красивую девушку на улице, – спросил он, – смотришь ли ты первым делом на ее грудь?

Я боялся, что это может быть вопросом с подвохом.

– Правильный ответ – нет, доктор Маккарти. Начинать нужно с того, что по краям. Есть ли у нее татуировка на лодыжке? Или обручальное кольцо? Потом уже можно постепенно переходить к центру.

Я кивнул:

– Хорошо.

– Если ты сразу же возьмешься за легкое, то упустишь вот это с краю.

Он показал на микротрещину в левой ключице. Байо был прав: я бы точно этого не заметил.

– Давайте начнем, – рявкнул доктор Крутой с другого конца коридора. – Живее-живее. Хватит трепаться.

В медицине и так очень много различных сокращений и аббревиатур. А в отдельных больницах могут использоваться и свои локальные, что чрезвычайно запутывает новичков.

Обход начался ровно в половине восьмого и проходил с головокружительной скоростью. Старшие члены нашей группы переговаривались между собой на языке медицинских аббревиатур, которым я пока еще не владел в полной мере. От меня требовалось рассказать обо всем, что случилось ночью с горсткой наших пациентов, а также сделать короткий доклад по одному вопросу, заданному мной днем ранее. Я тогда поинтересовался, как давно здесь, в медицинском центре Колумбийского университета, проводят пересадки сердца. Как оказалось, если во время обхода кто-то задает вопрос, на который с ходу не находится ответа, то его просят сделать на следующий день небольшой доклад на эту тему.

Во время обхода я периодически шепотом задавал Байо вопросы по поводу какой-нибудь медицинской аббревиатуры или клинических испытаний, но он каждый раз подносил к губам указательный палец и качал головой. Все утро я продолжал заполнять свой блокнот. Обход закончился незадолго до полудня. Я как раз записывал слово «кардиоверсия», как вдруг почувствовал у себя на плече чью-то руку. Это был Крутой.

– Ты неплохо справляешься, – тихо сказал он, уставившись на меня своими карими глазами. Он впервые заговорил со мной не во время обхода и до того момента казался мне таким же неприступным, как какая-нибудь супермодель. Его лоб и щеки были устелены многочисленными морщинками, а волосы напоминали мокрое сено. – Но, доктор Маккарти, вам все-таки следует знать, как правильно анализировать чертову флюорограмму.

После обеда, когда мы за полторы минуты проглотили по сэндвичу с тунцом, Байо поручил мне поставить центральный катетер – длинную трубку для подключения капельницы – в бедренную вену молодой женщине. Байо сказал, что проконтролирует меня, и предложил посмотреть на сайте «Медицинского журнала Новой Англии»[38] видео, в котором показывалось, как это делается.

Вскоре после того как я включил видео, кто-то похлопал меня по плечу.

– Вас к телефону, доктор, – сказал администратор отделения.

Я поставил видео на паузу и взял трубку, гадая, кто решил мне сюда позвонить.

– Доктор Маккарти? – послышался мужской голос.

– У телефона.

– Это доктор Сотскотт, – у собеседника был мягкий баритон, и говорил он быстро. Ординаторы и лечащие врачи часто звонят в кардиореанимацию, чтобы уточнить что-нибудь по поводу недавно переведенного из отделения пациента, правда, со мной еще никто не связывался.

– Здравствуйте, – настороженно ответил я.

– Перейду сразу к делу, – сказал он. – Карл Гладстон был вашим пациентом.

– Да. А вы…

– Да, именно так.

– Как он? Я заметил, что его нет в отделении.

– Ну, мы до этого еще дойдем, – прервал меня Сотскотт и с силой выдохнул в трубку. – Я тут читаю ваши записи по этому пациенту и хотел бы похвалить вас за проведенный осмотр.

Какая приятная неожиданность.

– Вы провели обстоятельный осмотр его глаз и правильно заметили анизокорию.

(Зрачки разного диаметра.)

– Спасибо.

– Позвольте закончить. В ваших записях вы объясняете эту асимметрию полученными им седативными.

– Да.

– Доктор Маккарти, – сказал он, слегка повысив голос, – а каким именно препаратом вы это объясняете?

Я порылся у себя в памяти. В голове промелькнули сделанные от руки записи в медкарте Гладстона.