Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

Если врач не может быстро и четко разместить манжету тонометра на руке пациента, скорее всего, он новичок.

Пока я печатал, мои ладони немного вспотели. Что, если у этого мужчины были и другие проблемы – не указанные в списке? Пациенты, как правило, уделяют основное внимание тому, что они чувствуют – например, ноющей боли в колене, – но не тому, что почувствовать не могут, например диабету или гипертонии. Как вообще я мог охватить все старые и новые проблемы за один короткий прием? Пока компьютер выполнял поиск, мои мысли снова вернулись к Карлу Гладстону, как это случалось в любую свободную секунду: «Будет ли он в порядке?»

Я должен был что-то сказать.

После двадцати проведенных в растерянности минут я успел изучить историю болезни пациента лишь на треть и тем не менее, сидя за большим столом, все-таки чувствовал себя настоящим врачом, во всяком случае в большей мере, чем в отделении кардиореанимации. Ощутив легкий прилив вдохновения, я подскочил со своего кресла и решил попробовать манжету тонометра в деле. В медицинской школе это хитроумное приспособление всегда казалось мне каким-то неподатливым, и я по опыту знал: если начну возиться с манжетой, пациент сразу же поймет, что я в этом деле новичок. Убедившись, что без проблем могу одной рукой удерживать на месте стетоскоп, другой при этом сжимать грушу тонометра, я вернулся к истории болезни. Спустя еще пятнадцать минут отчаянных поисков справочной информации мне пришлось закрыть глаза.

Неужели и правда можно было запомнить и сохранить в памяти все эти знания? И что более важно – была ли в этом такая необходимость? Или же врачи помнили лишь самое главное и попросту подглядывали все остальное по ходу дела? Казалось, будто Байо уже все было не в новинку, словно он принимал решения, отталкиваясь исключительно от опыта. Я углубился в записи, постепенно теряя всякую надежду во всем разобраться, как вдруг в дверь постучали.

– Доктор Маккарти, – сказала администратор, – пришел пациент, записанный на час.

– Хорошо, – ответил я. – Замечательно.

– Будете его принимать? – спросила она.

Взглянув на свой блокнот, я на мгновение задумался, будет ли приемлем какой-либо ответ, помимо утвердительного. По правде говоря, мне нужен был как минимум еще один час, чтобы почувствовать себя готовым принимать пациента.

– Ну, – сказал я, сложив руки, – полагаю, мне следует…

– Сейчас час сорок семь, – уточнила администратор. – Он опоздал почти на час, и только что явился пациент на полвторого.

– Кажется, он сильно болеет, – предположил я. – Может, мы постараемся управиться побыстрее или…

– Я его приглашу, – сказала она и закрыла дверь.

Мгновение спустя в кабинет зашел коренастый мужчина, с бородой, в выцветшей бежевой куртке, и протянул мне свою грубую руку.

– Сэм, – энергично представился он.

– Мэтт. Мистер Мак… доктор Маккарти. Пожалуйста, садитесь. – Я махнул рукой через весь стол, словно выполнил какой-то фокус. – На самом деле вы дали мне время немного ознакомиться с вашей медкартой.

То, что Сэм стоял на ногах и самостоятельно зашел в мой кабинет, стало для меня небольшой неожиданностью. Прочитав в его карте столь длинный список недугов, я ожидал увидеть человека на грани инвалидности, но Сэм выглядел весьма здоровым. Он был крепкого телосложения, с лохматыми седыми волосами, которые спадали ему на глаза, и Хезер, встретив его на улице, запросто могла прошептать мне, что он похож на гигантского бобтейла, староанглийскую овчарку.

– Страшно извиняюсь за опоздание, – сказал мужчина. – Не знал, что вы, ребята, до сих пор используете медкарты.

Он улыбнулся, обнажив свои плотно посаженные зубы цвета шампанского.

– По большей части в цифровом виде, – пояснил я, – хотя, да, некоторые записи по-прежнему делаются на бумаге.

В медицинской школе нас регулярно заставляли разговаривать на камеру с актерами, изображавшими пациентов, чтобы оценить умение найти к больному подход, и мне раз за разом сообщали, что своим угрюмым видом я навеваю на пациентов тоску. Улыбнувшись во все зубы, я щелкнул костяшками пальцев.

– У нас тут куча всего, – сказал я, показывая на монитор. – Судя по всему, вы через многое прошли. Итак… как вы?

Прерывая пациента, врач рискует не узнать ключевую информацию о его болезни. Ведь обычные люди не всегда понимают, что действительно важно для врача.

Мне вдолбили в голову, что начинать следует с открытого вопроса.

– Я в порядке, – ответил Сэм. – Правда, в порядке. Чувствую себя замечательно.

Мы сидели в тишине, и я принялся считать про себя. Недавно мне напомнили, что большинство врачей прерывают своих пациентов через восемнадцать секунд после начала опроса. Я кивнул и широко открыл глаза, призывая его продолжать.

– А вы? – решительно спросил он.

Я закончил считать, дойдя до двадцати, и переспросил:

– Я?

– Да, вы в порядке?

– Да.