Настроение на завтра

На другой день они встретились. Был холодный осенний вечер, порывисто наскакивал ветер, срывал обессиленные листья и мчался к реке, бугрил черную воду.

Мягков стоял у ворот городского парка. Когда в свете неярких фонарей подошла Мартынова, он шагнул к ней, пожал ее озябшую руку. Прошли долгие секунды молчаливых взглядов, прежде чем Мартынова сказала:

— Все думала, как назвать нашу встречу. Может, «Осеннее интервью»?

— Годится… — ответил Мягков, хотя не постиг подспудного смысла ее раздумий. Поэтому добавил: — Вы, газетчики, всегда ищете изюминку… Здесь будем беседовать?

— Я мерзлячка… Пожалейте. Пошли в редакцию.

— Я могу и вспылить. Мне бы не хотелось.

— Нам не помешают.

— Хорошо.

Когда они пришли в редакцию, Мартынова открыла комнату, где проходили летучки, и пригласила Мягкова.

— Тут и поговорим.

Мартынова вынула из сумочки блокнот, ручку и, открыв памятную страничку, посмотрела на Мягкова.

— С чего начнем?

— Вы сказали «Осеннее интервью». Значит, необычное. Отвечаю на незаданный вопрос. Водку не пью. С детства трезвенник… Можете записать.

— Учту. Вдруг пригодится… У вас хорошее настроение, Юрий Васильевич. Что-нибудь случилось приятное? — Мартынова невольно вспомнила его колючий взгляд при знакомстве. — Считайте, что первый вопрос задан.

— Случилось ли приятное, — повторил Мягков и, тронув темно-синий галстук, задумался. Он мог бы ответить сразу: «Да, случилось». Это относилось бы и к встрече с Мартыновой, встрече не только приятной, но и желанной. А сказать об этом не решался. — Мы давно не виделись…

— Пятнадцать дней, — уточнила Мартынова.

— Много времени прошло… Я обдумывал предложение Старбеева. Сейчас расскажу все, что связано с этим. Пожалуйста, не пишите. Иначе собьюсь. Буду следить за вашей ручкой. А я должен видеть лицо собеседника.

— Всегда?

— В этом случае обязательно…

— Хорошо. Буду запоминать.

— Мои размышления выходят за пределы конкретного дела. Раньше я оборонял себя от просьбы Старбеева и видел в нем, честно говоря, противника. Я был настойчив и глух… Уже был момент, когда оставалось всего лишь несколько шагов до моего согласия. Но внутри что-то сопротивлялось, и я отказался. Так было. Уехал Старбеев. Я даже обрадовался. Но я-то остался. И мне надлежало решать, как поступить.

Мартынова не удержалась, записала какую-то фразу.

— В борьбе за свое счастье человек чаще склонен винить других, даже сражаться с ними. И уходит от противоборства с самим собой. Мне повезло! Появился человек, который, желая помочь мне, начал борьбу против меня. Это Старбеев. Отстаивая свою правоту, я выбирал только то, что противоречило моим взглядам. Отсюда настороженность и возражения. Я оберегал престиж мастерства, универсальность профессии. Я считал, что новая работа зачеркнет мое достоинство. Так это было! Но вот приехал Старбеев…

— Жаль, что не умею стенографировать, — заметила Мартынова. — Интересно! Можно печатать без правки.

Мягков усмехнулся.

— Дальше будет посложнее. Правка потребуется. Вам же все про хорошее надо… Но от сладкого тоже изжога бывает. Напомните редактору.

— Попробую… — шутливо ответила Мартынова.

— Я знал, что Старбеев обязательно спросит меня, вернется к давнему разговору. Но я не ожидал, что все произойдет так скоро. Мы сидели в столовой и долго беседовали. Он умница, все обдумал. Самое интересное: он не отверг моих возражений. Он принял все мои доводы. И этим обезоружил меня.

— Расскажите подробней.

— Я крушил монотонность, однообразие, автоматизм действий, говорил, что мне будет тоскливо, неинтересно. Я стану придатком машины… А он распалился и сказал: «А кто нам мешает исключить однообразие, нарушить монотонность, усложнить простоту?» Я спросил: «Кому это нам?» Старбеев ответил: «Мне, тебе и тем, кто придет…» Себя он ставил первым… Да, он еще сказал: «Я буду рядом». Вот как повернул дело.

— И вы согласились, Юрий Васильевич?

— Нет!

— Почему?

— Надо пережить свой ответ. Не люблю, когда язык решает. Не зря бытует поговорка: «Язык мой — враг мой».

— Судя по вашему рассказу, вы не сможете отказать.

— В том-то и дело, что могу. Такой уговор. Вот и размышляю… Место в жизни. Простые слова. А за ними столько вопросов. Как бы не обмануться. А вдруг Старбеев уйдет, что тогда? Мыльный пузырь!

— Не согласна.

— Цех без начальника не останется. — Мягков насторожился. — Какой он человек? Вот вопрос.

— В таком случае вы, Юрий Васильевич, берете эту ношу на себя.

— Но я многого не знаю. Нужна подготовка.

— Вот и подходим к месту в жизни. — Голос Мартыновой окреп. — Значит, вы будете учиться. Это одна ступенька. Вы заставите учиться своих товарищей. Вторая. Вы включите в новое дело инженеров, программистов. Третья. А четвертая ступенька — вы станете заметной фигурой производства. А это уже престиж не нынешний, а новый, завоеванный… После нашего крутого разговора…

— Не нашего, а моего, — перебил Мягков. — Стыдно вспомнить.