Настройщик

Форт со всех сторон бы огорожен бамбуковым частоколом. У стены стояло несколько привязанных слонов. Караульные приветствовали всадников своим оружием. Доктор с Эдгаром и их провожатым остановились у ворот в частоколе, где стоял часовой с факелом. Он с подозрением оглядел вновь прибывших. Эдгар разглядывал форт. Тропа вела к строениям, где он заметил еще людей и различил в неверном свете факелов отблески копий, сабель, винтовок.

— Кто там? — шепотом спросил он.

— Войска князей. Каждый саубва привел свой отряд.

Бо Hay, стоявший рядом с ними, сказал что-то на шанском. Караульный подошел и взял за поводья их пони. Англичане, спешившись, вошли за ограду.

Войдя на территорию форта, Эдгар почувствовал какое-то движение вокруг, и на мгновение ему показалось, что они попали в ловушку. Но никто к ним не приближался. Люди склонялись перед доктором — волна поклонов сопровождала их. Обнаженные спины блестели от пота, бряцало оружие.

Доктор шел быстро, и Эдгар догнал его только в дверях. Когда они поднимались по ступенькам, он обернулся, еще раз оглядел спины воинов, ощетинившийся частокол и лес за ним. Трещали сверчки. У Эдгара в голове эхом отдавалось лишь одно слово. Человек у входа назвал Кэррола не доктором и не майором, а «бо» — это шанское слово, которое, как было уже известно Эдгару, употребляется при обращении к высокопоставленным военачальникам. Кэррол снял шлем и засунул под мышку. Они вошли внутрь помещения.

Некоторое время они стояли в темноте, пока глаза не привыкли к ней и не начали различать смутные фигуры. Там было несколько князей, сидевших полукругом. Они были одеты в лучшие одежды, которые Эдгар только видел в Бирме. Костюмы расшиты драгоценностями и походили на одеяния кукол, танцевавших на йоктхе пве, — на блестящие куртки с парчовыми воланами на плечах, на головах их были короны, формой напоминающие пагоды. Сидящие о чем-то разговаривали, но когда Эдгар с доктором вошли, все разговоры тут же смолкли. Кэррол повел Эдгара к двум свободным подушкам. Позади каждого из князей стояли другие люди, почти незаметные при тусклом свете маленьких светильников.

Кэррол с Эдгаром сели, в комнате была все та же тишина. Потом один из князей, уже пожилой, с аккуратно расчесанными усами, произнес длинную речь. Когда он наконец замолчал, Кэррол что-то ответил ему и показал на настройщика. Эдгар расслышал: «Дэйли, подполковник, Хильдебранд», но больше не понял ничего.

Когда выступление Кэррола было закончено, начал говорить другой князь. Доктор повернулся к Эдгару.

— Все в порядке, подполковник. Вас встретили благожелательно.

Беседа началась, и вскоре для Эдгара ночь потерялась в сверкании драгоценных камней и сиянии свечей, в певучих звуках незнакомого языка. На него начала накатываться дремота, так что все окружающее стало совсем похоже на сон. «Сон внутри сна, — сказал он себе, и его веки начали медленно опускаться, — возможно, я не просыпался с самого Адена». Свечи в причудливых подсвечниках не могли освещать пол, и князья вокруг него словно плыли по воздуху. Кэррол обращался к нему только, когда возникала пауза в разговоре, но это случалось редко:

— Вот этот, который сейчас говорит, — Чао Венг, саубва Локсока, рядом с ним — Чао Кхун Кьи, саубва Монгная, вы должны были его узнать. Следующий — Чао Каунг Тай из Кенгтунга, он проделал длинный путь, чтобы приехать сюда. Рядом с ним — Чао Кхун Ти из Монгпауна. А рядом с ним — Твет Нга Лю.

Эдгар переспросил:

— Твет Нга Лю?

Но Кэррол присоединился к беседующим, оставив Эдгара наедине со своими размышлениями. Он теперь разглядывал мужчину, о котором постоянно слышал еще с путешествия на пароходе, который, как считали некоторые, вообще не существовал, его не могли захватить сотни британских отрядов и, возможно, он был последней фигурой, которая мешала Британии создать объединенную Империю. В Бандитском Вожде было что-то знакомое, но что, он не мог понять. Это был низкорослый мужчина с мягкими чертами лица, несмотря на прямые линии теней, отбрасываемых свечами. Эдгару не были видны его татуировки и талисманы, но он заметил, что тот говорит с удивительной самоуверенностью, как бы с полуухмылкой, в дымном воздухе это казалось угрожающим. И хотя он вообще редко вступал в разговор, когда все же произносил что-то, в помещении тут же становилось тихо. Эдгар наконец понял, почему он кажется ему знакомым, по крайней мере, если не он сам, то его уверенность и стремление уклониться от разговора. То же самое он наблюдал и в Энтони Кэрроле.