Наступление

Охваченный тревожным предчувствием, Игнатов ускорил шаг. Подойдя к телеге, он заглянул в нее и остановился как вкопанный. На сене лежал Кочо, босой, в одной рубашке. К его ногам были привязаны поводья. В глазах Игнатова потемнело, он стиснул зубы и закричал:

— Чего же вы ждете? Бегите за доктором!

— Да он мертвый, господин поручик! — Пожилой крестьянин поднял руку Кочо и снова опустил ее на обрызганное кровью сено.

На дне телеги сухой колючкой была прикреплена маленькая записка, исписанная кривыми крупными буквами:

«Собаке — собачья смерть! Перед судом народа все ответят».

* * *

В канцелярии Слановский переписывал начисто программу занятий.

— Где тебя настигла гроза? — спросил он, не поворачиваясь к Лило.

— Это было одно только облако. За холмом не упало ни единой капли дождя.

— В штабе батальона был?

— Да. Говорят, скоро предстоит большая операция. Между Долни-Сеновцом и Росицей прошлой ночью взорван немецкий эшелон. Среди железнодорожников есть арестованные…

Кто-то постучал в дверь. Вошел запыхавшийся Кында.

— Господин подпоручик, командир роты приказал вам явиться к нему.

Слановский отложил ручку, отодвинул в сторону недописанную программу и встал.

— Как сказал, прийти сразу? — спросил он. Кында утвердительно кивнул.

Слановский впервые шел на квартиру к Игнатову. Во дворе его тревожным лаем встретила маленькая желтая собачонка. Она бросилась ему в ноги и, только когда он нагнулся, чтобы бросить в нее чем-нибудь, убежала к дощатой калитке, соединявшей сад с двором. В дверях показалась служанка, которая по привычке вытирала мокрые руки о передник, и прежде чем Слановский успел спросить ее об Игнатове, она показала ему рукой на лестницу, что вела на второй этаж. Под его ногами уныло заскрипели деревянные ступеньки. В коридоре на втором этаже в беспорядке висела одежда на вешалке, рядом был полуоткрыт старомодный гардероб. Слановский на мгновение остановился, прислушался. Из крайней комнаты слышался неразборчивый приглушенный говор. Он постучал. Игнатов ответил, и Слановский вошел. На кушетке у окна полулежал Милко Бейский.

— По вашему приказанию прибыл, господин поручик, — отдал честь Слановский и остановился на середине комнаты.

Игнатов молча кивнул головой. Застегнул китель. Было заметно, что он хочет подчеркнуть, что здесь их ожидает служебный разговор. Он не торопился предложить подпоручику стул. Нехотя спросил:

— Что в роте?

— Ничего нового. Фельдфебель Лило вернулся с похорон унтер-офицера Кочо.

— А, вернулся! — тяжело вздохнул Игнатов и запустил пальцы в волосы.

Милко Бейский докурил сигарету и, не вставая с постели, погасил ее в переполненной окурками пепельнице.

— Я, наверное, мешаю? — лениво спросил он.

— Очень сожалею, но служба есть служба, — развел руками Игнатов.

Милко встал и лениво зашаркал тапочками, направляясь к дверям. Только теперь Игнатов указал Слановскому на стул, а сам, немного согнувшись и скрестив руки на груди, нервно стал ходить взад и вперед. Слановский следил за его движениями, все еще не понимая его намерений.

Игнатов уперся спиной в дверь и уставился на Слановского, который сидел на стуле, как подсудимый, охваченный чувством досады и подавленности.

— Ты, может быть, думаешь, что я испугался после всего того, что произошло с унтер-офицером Кочо? Я не скрываю, что мне жалко его. Рота потеряла преданного солдата отечества — смелого патриота. Но я отомщу за него. Верю, и вы теперь убедились в этом, что с этими бандитами мы должны разговаривать только так — беспощадно их истреблять.

«Что еще он надумал? — задал себе вопрос Слановский. — В первый раз он приглашает меня к себе домой. И какова логика: он и Кочо могут убивать, а их никто не должен и пальцем тронуть».

Но следующие слова Игнатова заставили его насторожиться.

— Слановский, по отношению к тебе я проявил известную нетактичность. — Игнатов присел на стул около него, стараясь выглядеть как можно более искренним. — Я был очень зол и поэтому не мог оставаться спокойным. Но это дело прошлое. Есть люди, которым все равно что делать. Ты сентиментальная натура, и в будущем я не буду привлекать тебя к такой тяжелой работе. Каждый из нас должен делать то, что ему по силам, чтобы потом можно было сказать, что мы внесли свою долю на алтарь отечества, не так ли?

— Так точно, — ответил Слановский по инерции, и его недоумение усилилось тревожным предчувствием какой-то новой низости.

Игнатов продолжал:

— Я говорил тебе как-то, что полковник Додев очень хорошо к тебе относится. Когда он был здесь в последний раз, речь опять зашла о тебе. Он очень рассчитывает на тебя. Верит, что ты сможешь оказать большую услугу отечеству.

— Разве это мне действительно по силам?

— Конечно.

— Сомневаюсь, — усмехнулся Слановский. — До сих пор я не подозревал, что во мне скрываются такие таланты.

— Будь спокоен, для такого дела не требуется особого умения и ловкости. Ты любишь эту девушку, учительницу, правда?

Неожиданный вопрос Игнатова сначала смутил Слановского, но он сразу же овладел собой и сказал:

— Мне кажется, это мое личное дело, и оно не имеет никакой прямой связи с нашей службой.