Наступление

Где-то со стороны площади донесся отрывистый мужской говор. Клацнул затвор винтовки. Блеснул огонек спички. Лиляна испуганно обернулась. Инстинктивно прижалась к нему. Слановский чувствовал удары ее сердца. Он попытался успокоить девушку, но она смущенно прошептала:

— Нехорошо, что нас увидят в это время.

— Пустяки, это ночной обход…

Чьи-то бесшумные, почти кошачьи, шаги заставили их вздрогнуть. В нескольких шагах от них на середине моста стоял поручик Игнатов. Лиляна стиснула руку Слановского. Он почувствовал, как волнение девушки передалось ему.

— Слановский, это вы? — глухо спросил Игнатов, хотя этот вопрос был совсем излишним.

— Так точно, господин поручик, я, — с досадой ответил Слановский.

— Извините, едва не произошло нежелательное недоразумение, — многозначительно произнес Игнатов. — Нам самим следовало бы соблюдать собственные приказы и распоряжения. — Не говоря больше ничего, он повернулся и широкими шагами направился к школе.

Лиляна, испуганно стискивая ладонь Слановского, несколько раз повторила:

— У тебя будут неприятности? Какой он отвратительный, правда?

— Что может быть хуже того, что мне приходится служить с таким самонадеянным и злым дураком?! — вздохнул он, искренне сожалея, что поручик нарушил такой счастливый миг. И тем не менее у него были все основания быть довольным: в эту ночь непонятная для него непроницаемость девушки растаяла.

Идя по улице к ее дому, он не выпускал из своей руки теплую ладонь девушки и с волнением думал о том, как тоскует его душа по ней.

Глава вторая

Этой зимой Матейчо продал местному мяснику Танасу Йончоолу корову. Он собирался весной купить корову помоложе, но деньги незаметно уходили то на одно, то на другое, и он начал искать различные оправдания и перед женой, и перед самим собой. То он говорил, что они как-нибудь сведут концы с концами, когда наймутся весной к соседям пахать или выполнять другую полевую работу, то повторял, что мир горит с четырех сторон и умные люди думают, как бы спасти свою шкуру, — так стоит ли из-за какой-то коровы горевать.

— Так-то оно так, — отвечала ему жена, — а зимой что же, камни будем лопать?

— Мне бы и камней хватило, — огрызался он. — Знать бы, что уцелею до следующей зимы, так и эту бы продал.

— Куда же ты пойдешь?

— К партизанам подамся, — клялся он.

— Вольному воля, иди, кто тебя держит? — поддразнивала она его, потому что была глубоко убеждена, что он только бахвалится, а мужества сделать это у него не хватит.

Но как-то вечером, вскоре после прибытия солдат, Матейчо остановился поболтать с людьми около магазина. С полей возвращались первые телеги и повозки. Небольшая лошаденка с золотистой кудрявой гривой бежала через площадь с гордо поднятой головой. Стая гусей, оглашая все кругом своим криком, возвращалась с, реки. Низко над вязами церковного двора прошуршал крыльями селезень, крякнул хрипло и как-то жалостливо и улетел в сторону Осыма. Услышав клич своего дикого предка, гуси с тревожным криком вытянули шеи.

— Эх, отняли у Гешо Молдова охотничье ружье, а то бы он по меньшей мере у десятка уток ощипал перья, — шутливо заметил стоявший рядом низкого роста, обросший волосами мужчина.

— Это у какого еще Гешо, из Лозена, что ли? Ну и охотника нашел, — ухмыльнулся, поджав тонкие губы, Матейчо, и в это время Гайтан взял его за локоть:

— Пойдем, тебя вызывает староста.

— Зачем? — удивленно спросил Матейчо.

— Иди, иди, — позлорадствовал обросший мужчина, — может быть, корову дадут…

С этого вечера судьба решительно вмешалась в жизнь Матейчо.

Его арестовали. В ту же ночь полицейский агент доставил его в областное управление. Уже на первом допросе Матейчо запутался и сбился. Агенты морщились, недовольные и самим Матейчо, и своими усилиями, потому что ничего интересного допрос этого напуганного, глуповатого крестьянина не дал.

В конце следствия его пожелало видеть самое высокое начальство, оно должно было решить его дальнейшую судьбу.

Войдя в ярко освещенный кабинет, Матейчо испуганно заморгал. Остановившись у дверей, он со страхом смотрел на полного мужчину, спокойно сидящего за письменным столом. Хотя ему все еще не удалось освободиться от охватившего его оцепенения, он все-таки сообразил, что находится перед начальником окружного управления государственной безопасности Цено Ангеловым.

— Подойди поближе! — Чей-то резкий голос заставил его вздрогнуть, и только теперь Матейчо заметил у окна около занавески из тяжелой, плотной ткани мужчину средних лет с глубокими морщинами на лице.

Матейчо сделал шаг вперед, потом еще, жадно глотнул воздух, не отрывая взгляда от Цено Ангелова, готовый умолять, плакать и ползать на коленях, только бы его освободили. Но те, от которых зависела его судьба, молчали. Долгими и мучительными показались ему эти краткие мгновения между надеждой на избавление и отчаянием.

— Как зовут? — спросил Цено Ангелов.

— Матей Арапский, из села Камено-Поле, — ответит он на одном дыхании.

— Как ты попал сюда?

— Ошибся, очень ошибся, господин начальник, — заговорил Матейчо слабым голосом, готовый в любой миг заплакать.