Наступление

— Ошибся ты потому, что в твоей башке ветер гуляет.

— Господин начальник, верьте мне, я же не знал, что играю с огнем! Чтоб мои руки поотсыхали, если я когда-нибудь еще впутаюсь в такое дело!

Полное лицо Цено Ангелова оживилось. Его забавлял этот жалкий, испуганный крестьянин. Если бы он знал побольше, было бы приятно с ним позабавиться.

— Пусть расскажет, когда и как Андрея Бойо дал ему эти немецкие марки, — заметил Костов, заместитель Цено Ангелова.

— Все равно будем допрашивать Андрею Бойо, как только его возьмем, — равнодушно вздохнул Ангелов. — А ты разве не знаешь, что эти деньги собирают не для блага отечества, а для его врагов, шпионов, предателей и агентов большевиков?

— Откуда мне знать, господин начальник? Я простой, бедный человек.

Костов грубо прервал его:

— Простой, говоришь? А почему же ты не утопился и не повесился, а занялся сбором денег? Ты — коммунист и не прикидывайся больше дураком, а не то, если я за тебя возьмусь, живого места не останется на тебе, паршивый котенок!

— Прошу вас как братьев родных поверить, что я никто! Мое ли дело мир переделывать? Я, как говорится, в долгах как в шелках.

— Тогда назови, кто коммунисты в Камено-Поле? — спросил его Цено Ангелов.

— Те, кто в лесу, — пожал плечами Матейчо.

— Мели, мели, — кисло возразил Костов. — До каких пор ты будешь прикидываться идиотом?

— Может быть, есть и другие, по они сторонятся меня.

— Почему? — спросил Костов.

— Откуда мне знать? Зачем мне их прикрывать? Мне что, жить надоело?

— Хорошо. — Ангелов отодвинул стул и выпрямился за столом. — Андрея Бойо дал тебе марки, велел поменять их на болгарские деньги?

— Так точно.

— Когда это было?

— Где-то незадолго перед днем святого Димитра.

— А когда он стал партизаном?

— На день святого Николая. Тогда я и продал свою корову Танасу Йончоолу. Были у меня деньги… — Он замолчал и с отчаянием хрустнул пальцами рук.

— Говори, ну! Что было потом? — грубо прикрикнул на него Костов.

— Пришлось отдать ему их.

— Ого-го, поглядите-ка на него, какой герой! Продает корову, чтобы дать денег партизанам! Андрея Бойо знал, что это твои деньги? — спросил Ангелов.

— Не знаю. Он тогда очень торопился.

— Так, так, — зевнул Ангелов, — а потом что было?

— Эти марки лежали у меня до пасхи. Боялся показывать их.

— И после этого ты продолжаешь прикидываться, скотина! — снова дал знать о себе Костов. — Ты ведь очень хорошо знал, что это преступная деятельность!

Матейчо осекся. Он затравленно поглядывал то на Ангелова, то на Костова.

— Что было потом? — спросил Ангелов.

— После того как я истратил кучу денег, вырученных за корову, на то да на се, мне захотелось вернуть хотя бы то, что я дал учителю. Однажды вечером я зашел на бойню к Йончоолу…

— Ну? — прервал его Костов.

— Повертелся там, пока мы не остались одни. Потом сказал ему, что надумал…

— А он? — прервал его Ангелов.

— Сказал мне, чтобы я занимался своим делом и не мешал ему.

— Оно и понятно, — добавил Костов с фамильярной откровенностью, — умные люди знают, что к чему… А лопухи вроде тебя суют свой нос куда не следует, — добавил он.

— Вот и приходится теперь отдуваться, — тяжело вздохнул Матейчо.

— Кому ты еще предлагал марки? — спросил Ангелов.

— Опять же соседу, Денчо Чолаку. Однажды вечером он был пьян. Мы возвращались из корчмы. Когда я рассказал ему, чего хочу, он замолчал, а потом неожиданно для меня сорвал мою кепку с головы и забросил ее за ограду. Вот и весь, как говорится, барыш от него. А собаки враз кепку мою разорвали…

— Тебя послушать, так в Камено-Поле нет ни одного коммуниста, — прервал его Костов.

— Господин начальник, — повернулся Матейчо к Ангелову, — если хотите знать, все учителя в селе коммунисты. Только у меня с ними нет никаких дел, и я ничего не могу о них сказать.

— Скажешь, скажешь. — И Костов быстрыми шагами приблизился к нему. — Хватит, не прикидывайся больше дурачком. Что было потом?

— Я уже все вам сказал. Ристо Шишманя приехал в отпуск. Он служит полицейским. Мы с ним вместе росли, даже состоим в дальнем родстве. Он хвастался, что зарабатывает большие деньги, и даже пожурил меня за то, что я не пошел туда служить. Не знаю, какой черт меня дернул, но я попросил у него болгарские деньги…

— И дал ему марки? — усмехнулся Костов.

— Дал. Он ничего не сказал. Прошло немного времени. Арестовали меня — и сюда. Господин начальник, — взволнованно попросил он Ангелова, — отпустите меня, клянусь — если что услышу или увижу, сразу вам сообщу.

— Обещаешь, потому что попался, — подмигнул Ангелов. — А почему не пошел служить в полицию, как тебе предлагал твой сосед?

— Как же пойдешь?! Одного интересу мало, неграмотный я.

— А вот теперь посидишь в тюрьме: чтобы ты поумнел, дурья башка, — медленно сел за свой стол Ангелов.

Матейчо начал умолять:

— Прошу вас, поверьте мне, господин начальник, у меня нет ничего общего с этими людьми. Понапрасну буду гнить в тюрьме. Там место для других.

— Назови их, кто они, ну! — угрожающе поднял кулак над его головой Костов.

Матейчо испуганно заморгал: