Наступление

Перед управой собрались представители общественной охраны. Староста Болтов, с ружьем через плечо, в зеленом охотничьем костюме, отдавал распоряжения десятникам. По площади прохаживались группки по два-три человека, на которых теперь возлагалась охрана села.

Рота походной колонной потянулась на юг к горам. Южнее Лозена, на десятом километре пути, Игнатов свернул с шоссе и поскакал по полевой дороге.

На западе за дальней цепью синих холмов садилось солнце. От потрескавшейся земли веяло жаром.

Только с наступлением сумерек Игнатов разрешил первый привал. Солдаты попадали около дороги кто где мог. Слановский постелил плащ, лег на спину и устремил взгляд на утомленное дневной жарой небо, на котором уже висели крупные звезды.

Марин приблизился к нему.

— Вот такие дела: готовились уйти все, а получилось по-другому, — тихо прошептал Слановский.

— Не могу ничего понять, господин подпоручик. Не верю, чтобы Йордан соврал. Значит, так было приказано.

— Разве ты не понимаешь, что нам не верят, мы им не нужны! — вздохнул Слановский.

— Вряд ли…

— Этим дело не кончится, вот увидишь, но может быть, это относится только ко мне. Теперь я понял, как легко можно сделать человеку зло и как трудно доказать, что ты не виновен, — сказал Кирчо.

Всю ночь рота молча двигалась по полю. На рассвете прибыли в село, приютившееся у подножия горы. Колонна, растянувшаяся, нестройная, остановилась возле большого колодца, построенного еще римлянами. Недалеко, шагах в двухстах от него, торчали остатки древних крепостных стен, поросшие травой.

На поляне солдаты составили винтовки в пирамиды, а за ними сложили вещмешки. На посту остались только часовые. Усталые солдаты легли спать прямо на землю.

Игнатов пришпорил коня и отправился в притихшее село. Его встретил староста, пригласил в дом. Они позавтракали, выпили ракии, поговорили о том о сем. Подбадривая друг друга, они как-то очень неожиданно сблизились, как люди, которым грозила одна и та же опасность — партизаны.

Когда вышли из дома, увидели привязанного к стволу акации осла. В окне виднелась худенькая спина мальчика в выцветшей синей рубашке и его широкополая соломенная шляпа. Староста слегка толкнул Игнатова, осторожно показал глазами на паренька.

— Этот сорванец с ослом не вызывает у меня особого доверия.

— Почему?

— У него есть записка, с которой он может проехать к нашему фельдшеру, а кому это лекарство, один дьявол знает. От таких одни неприятности.

— Давай его арестуем, — предложил Игнатов.

— В селе не надо. И без того моя жизнь на волоске. Мне уже два раза угрожали. Ему все равно ехать в вашем направлении. Он живет в одном из хуторов на реке Зла. Порасспросите его без свидетелей, чтобы люди не видели.

— Эх, — угрожающе стиснул зубы Игнатов, — надо, чтобы все видели, как на этот раз мы разделаемся с изменниками!..

К одиннадцати часам рота взяла путь на юго-восток. Над выгоревшим пустынным полем стоял душный зной.

По шоссе семенил ослик, на котором ехал мальчик. Два-три раза он останавливался и как будто специально оборачивался к солдатам, которые все ближе и ближе подходили к нему.

Игнатов отпустил поводья коня, дрожа от жажды мести за обиды, которые пережил в последнее время. Подзадоренный сельским старостой, он не мог освободиться от чувства подозрения, что этот паренек действительно связной, помощник партизан. Он не мог даже и мысли допустить, что чисто детское любопытство влекло мальчика к роте, которая его догоняла. Отъехав немного от дороги, паренек с улыбкой смотрел на солдат.

Игнатов сделал ему знак рукой ехать рядом с ним.

Под тенью соломенной шляпы непринужденно улыбался четырнадцатилетний босой мальчишка с густыми взъерошенными волосами и карими, живыми, не по возрасту серьезными глазами.

— Моему коню не угнаться за вашим, господин капитан, — повысил он Игнатова в звании. Ему казалось, что Игнатов хочет пошутить с ним. Но тот окинул парня холодным, мутным взглядом и молча кивнул ему головой, чтобы он следовал за ним, потом медленно обернулся к Слановскому, который шел в двадцати шагах от него.

— Слановский! — подозвал его Игнатов, прищуривая от солнца глаза.

— Слушаю, господин поручик, — поравнялся с конем Слановский.

— Ты знаешь его? — Игнатов кнутом указал на мальчишку.

— Нет.

— А тебе не кажется, что он подослан?

— Этого я не могу знать, но не думаю.

Шагов через двадцать Игнатов повернул коня и пересек дорогу Слановскому.

— Кончай с ним, отправь к святому Петру!

Слановский продолжал молча ехать. Мальчик ничего не слышал из их разговора и не подозревал, что Игнатов уже отсчитал последние минуты его жизни. Он продолжал ехать во главе колонны, с любопытством разглядывая солдат, и все так же добродушно и непринужденно улыбался.

Раза два или три Марин и Кутула подавали ему знак рукой, чтобы он остался сзади, но он их не понимал и продолжал ехать по дорожке вдоль кювета.

Конь Игнатова рвался вперед. Игнатов остановил его. Снова подождал, когда Слановский поравняется с ним, и, нагнувшись через гриву и натянув узду, сказал суровым голосом:

— Я вам говорю, подпоручик Слановский! Вы поняли мой приказ?