Насты

Я буркнул:

– Хочешь сказать, кремлевская власть ни в чем не виновата?

Он покачал головой:

– Хочу сказать, ее ничто не спасет. Народ настроен решительно против. И тут уже неважно, виновата власть хоть в чем-то или вся в белом и целиком безгрешна.

Я пробормотал:

– Тогда боюсь и представить, если президент страны вдруг скажет на всю страну, что дважды два – четыре!

Валентин сдвинул плечами.

– Подумаешь! Говори, «шесть» или «семь».

– Но как-то слишком, – произнес я в нерешительности. – Может быть, хотя бы… пять?

– Не стоит, – посоветовал Валентин дружески.

– Почему?

– Слишком близко к четырем.

На роль ведущего антисемита у нас Зяма Кацман, чем сразу убиваем двух зайцев: и пропаганда идет, привлекая на нашу сторону националистов, скинхедов, футбольных фанатов и брейвиков различной окраски, и сами евреи не слишком дергаются, мол, их человек тоже там, если что пойдет не так, сразу поднимет хай, а они там в своем израильском Страсбурге заявят, что и насты тоже ставленники Кремля, потому нужно у нас отнять нефть и всю Сибирь заодно.

Денис, конечно, говорил хорошо и правильно насчет того, что нужно ломать и поджигать дорогие автомобили, но щадить дешевые, я тогда соглашался, но сейчас вот, перед акцией, чувствую, как все больше нарастает недовольство.

Это все-таки некое ограничение настизма, попытка втиснуть наше прогрессивное движение в заранее определенные рамки, что не айс. Рамки эти привычные и как бы узаконенные, пусть не самим законом, но общественным мнением, но мы – новое поколение, абсолютно свободные от древних догм!

– Будем действовать по обстановке, – сказал я твердо. – Никаких жестких правил!

– Так мы и раньше… – сказал Данил в недоумении.

– Будем разбивать все автомобили, – пояснил я. – Дорогие или дешевые – их хозяева сволочи!

– Кто не с нами, – сказал Данил, – кто против нас?

– Они цепляются за свои автомобили, – сказал я жестко, – а не за честь, совесть или достоинство! Мы покажем, что потерять автомобиль – это ничего не потерять, напротив – стать свободными людьми!

– Если поджечь дорогой, – сказал Данил рассудительно, – от него вспыхнут и соседние!

– Они все впритык, – согласился Валентин, – теснота и друг, и враг.

– И все витрины будем бить по дороге, – сказал я.

– Богатые и бедные?

– Даже простую булочную держит буржуй, – отрезал я.

– У него их несколько, – поддержал Зяма.

– Чем больше осколков, – заявил я, – тем выше наше знамя!

Мы разными группами стягивались в центре к условленному месту, а там, подняв плакаты повыше, перешли площадь и влились в колонну демонстрантов, так это выглядело со стороны, хотя, конечно, эти прянично-кукольные рожи вызывают смех и раздражение, а гирлянды воздушных шариков в руках так и просятся выстрелить в них хотя бы из рогатки, а их несунам набить морды.

Вместе с шествием мы вышли на площадь, там с трибуны мужик что-то орал в мегафон, призывая бдить, не сдаваться, бороться, отстаивать, беречь, нопасаранить, держаться, не уступать произволу властей…

Данил первым заскучал и предложил кровожадно:

– Давайте организуем прорыв? Их там всего две цепи!

– Два автобуса вон на том конце, – напомнил Зяма. – Видишь, какие там лбы?

– И что? – задиристо спросил Данил. – Пока те добегут, мы этих порвем, как бобик тряпочку…

– А потом и тех, – поддержал Грекор хвастливо.

– Нет, – сказал я. – Ждите.

– Чего? – спросил Валентин заинтересованно. – Что ожидаешь?

– Организаторы тоже не идиоты, – сказал я. – Должны продумать…

Мужик с трибуны заорал:

– …и мы им докажем, что это наша столица! Москва наша!.. Все садитесь на землю!.. Садитесь. Мы на своей земле!

Демонстранты с шуточками и смешками начали опускаться на асфальт. Некоторые расстегнули рюкзаки, в них оказались небольшие палатки, предназначенные, как я понял по их виду, для установки прямо на асфальт.

– Вот оно, – сказал я.

Данил спросил быстро:

– Ты этого ждал?

– Чего-то подобного, – признался я. – Чтобы не мирное шествие напало на полицию, а чтобы те гады сами зверски набросились на мирно сидящих гуляющих…

– …и всего лишь мешающих проезжать городскому транспорту, – добавил в тон Зяма, и непонятно было, на чьей он сейчас стороне. – Ты прав, бугор, это хороший ход.

С той стороны шеренги омоновцев какой-то тип в камуфляже командным голосом потребовал встать и разойтись.

В ответ ослышались веселые голоса:

– Как не стыдно?

– Это наше право!..

– Хотим и будем сидеть!

Одна из сидящих групп, объединив усилия, весело и с подъемом скандировала:

– Предатели России!.. Предатели России!

Один из омоновцев измученно прохрипел через барьер:

– Сами предатели… шкуры продажные…

Долгое время ничего не происходило, за это время сидящим на площади привезли несколько ящиков водки. Началось веселье, выкрики стали громче, отвязнее. Многие начали подниматься на ноги и призывать идти на омоновцев, это напоминало упившихся мышей, что решили пойти трахать кота.

Наконец кто-то решился взять на себя ответственность за очистку площади, а то уже видно, молодежь готова веселиться здесь до утра, перекрыв дорогу общественному транспорту.