Наталья Гончарова

В свое время Пушкин познакомился с тамошней библиотекой настолько хорошо, что со знанием дела наставлял жену, проводившую в Полотняном Заводе лето 1833 года: «…в деревне не читай скверных книг дединой библиотеки, не марай себе воображения, женка». Но в пору детства она читала в оригинале под присмотром гувернанток разве что басни Лафонтена и сказки Шарля Перро, а если и представляла себя литературной героиней, то Золушкой в изящных башмачках, с тыквой, обращавшейся по мановению волшебной палочки в роскошную золотую карету.

Конечно же бонны преподавали ей и русскую грамматику, но в стихию разговорного языка она погружалась, общаясь с няньками и дворовыми девочками. Среди последних у нее появились и подружки — Параша и Таня, к которым она была очень привязана. Потом Наталья Николаевна попросит отдать их себе в приданое; они будут нянчить всех ее детей, как от Пушкина, так и от Ланского, и останутся с ней до конца жизни. Застольные и свадебные песни, гадания, пословицы и поговорки, «преданья старины глубокой» — все то, что составляло мир девичьих в русских усадебных домах, не могло не отложиться в памяти Натальи Гончаровой.

Болдинской осенью 1833 года, будучи в разлуке с женой, которую он вывез из Полотняного Завода в Петербург, Пушкин в черновиках «Родословной моего героя» набрасывает портретный профильный рисунок, представляющий ее девочкой с короткой стрижкой. Не раз из-под его пера рождались подобные воображаемые портреты, но этот — самый ранний по возрасту изображенной, шести-семи лет, соответствующий концу ее детства, проведенного под опекой деда в Полотняном Заводе.

К тому времени, как Наталье пришло время продолжать образование, не ограничиваясь учителями, приглашавшимися в деревню, можно сказать, закончилось и ее детство, шесть радужных лет, прошедших в Полотняном Заводе, когда еще ничто не омрачало ее впечатлений, а будущее составляло тайну за семью печатями.

Дом на Никитской

Для Натальи Николаевны старая столица была так же дорога воспоминаниями детства, как и для Пушкина, родившегося в Москве и жившего в ней до двенадцати лет, покуда его не увезли в Петербург в 1811 году, за год до начала Отечественной войны и рождения будущей жены.

Во время пожара Москвы 1812 года дом на Никитской сгорел, и Гончаровы поначалу снимали жилье. В доме Кошелева 11 февраля 1815 года у них родился третий сын, Сергей[19]. Крестили его в церкви Симеона Столпника, что на Поварской. Крестным на этот раз был дедушка Николай Афанасьевич, а крестной — как всегда, прабабушка Екатерина Андреевна. После ее смерти в 1816 году принадлежавший ей дом перешел во владение Николая Афанасьевича. На одном из писем деда, Афанасия Николаевича, отправленном в год смерти его матери, обозначен адрес: «Дмитрию Николаевичу Гончарову в Москве. На Никитской в Доме бывшем Г-жи Навасильцевой В приходе Вознесенья». Это письмо без всяких комментариев говорит о его отношении к внукам: «Благодарю тебя, любезный друг Митенька, за письмо. А на Ишку я очень сердит: он так заспесивел, что и имя сваво не приписывает. И ты его за меня не цалуй, а сестер всех перецалуй. Наташу и мамашу поздравь от меня с их днями рождения…»

Письмо свидетельствует, что в тот год на Натальин день мать взяла четырехлетнюю Ташу в Москву.

В 1818 году у Гончаровых родился последний ребенок — Софья, скончавшаяся в том же году.

К этому времени на содержание семьи Афанасий Николаевич выдавал сыну приблизительно по 30 тысяч рублей в год, а также деньги для детей и на провизию, не считая того, что натурой доставлялось из деревни.

Разросшемуся семейству было тесно в старом доме. К 1820 году он был отремонтирован, а рядом выстроен новый, также деревянный, на каменном фундаменте. После пожара Москвы 1812 года почти вся Пречистенка была отстроена заново. Как выразился грибоедовский Скалозуб, «пожар способствовал ей много к украшенью». Новый гончаровский дом, одноэтажный, с двускатной кровлей и мезонином, деревянный, выходил на Большую Никитскую торцом в три окна. Справа от дома ворота прорезали длинный сплошной забор, отделявший от улицы двор с хозяйственными службами, тянувшимися вдоль Скарятинского переулка и Малой Никитской улицы. Под мезонином располагалось крыльцо с навесом, по сторонам от него — соответственно три и шесть окон.

В этом доме и прошло все московское девичество Натальи Гончаровой. Известен всего один портрет, запечатлевший ее в возрасте 10–11 лет. Кто был его автором, неизвестно. Другие, карандашные, портреты всех детей Гончаровых находились некогда в Полотняном Заводе у Афанасия Николаевича. О них, скорее всего, и идет речь в его письмах внукам. Так, 1 ноября 1821 года он пишет в постскриптуме письма старшему внуку: «Р. S. К пяти вашим милым рожицам не достает у меня Сережиной рожицы, то не худо бы тем же форматом мне ее доставить в карандаше и одного мастерства, а что будет стоить — я заплачу».