Наталья Гончарова

Имена по крайней мере четверых представителей «роя поклонников и воздыхателей» Натальи Гончаровой известны нам по позднейшим письмам Пушкина к жене. Главным содержанием одного из этих посланий оказывается шутливый рассказ Пушкина о Давыдове, ее «несчастном любовнике», как он его называет: «Здесь о тебе все отзываются очень благосклонно. Твой Давыдов, говорят, женится на дурнушке. Вчера рассказали мне анекдот, который тебе сообщаю. В 1831 году, февр. 18 была свадьба на Никитской в приходе Вознесения. Во время церемонии двое молодых людей разговаривали между собою. Один из них нежно утешал другого, несчастного любовника венчаемой девицы. А несчастный любовник, с воздыханием и слезами, надеялся со временем забыть безумную страсть etc. etc. etc. Княжны Вяз<емские> слышали весь разговор и думают, что несчастный любовник был Давыдов. А я так думаю, Петушков или Буянов, или паче Сорохтин. Ты как? не правда ли, интересный анекдот?» Рассказав анекдот о собственной его с Натальей Николаевной свадьбе, Пушкин переводит его в шутку упоминанием Петушкова и Буянова — гостей Лариных в пятой главе «Евгения Онегина». Буяновым ранее был назван герой поэмы его дядюшки-поэта Василия Львовича «Опасный сосед», отчего Пушкин зовет его в романе «Мой брат двоюродный Буянов».

До настоящего времени оставалось непроясненным, какой же это Давыдов. Указывался только инициал его имени — «В». По всей вероятности, речь шла о Владимире Петровиче Давыдове, родившемся в 1809 году, то есть бывшем на три года старше Натальи Гончаровой. Он был весьма состоятелен, а значит, по мнению московских матушек, в том числе и Натальи Ивановны, являлся завидным женихом. Только его юный возраст мог служить препятствием к браку, да и сам он тогда еще не стремился связать себя узами[20].

Пушкин поддразнивал Наталью Николаевну, упоминая ее былых поклонников Давыдова и Сорохтина, ставя их к тому же в один ряд с вымышленными литературными персонажами.

В 1832 году, когда Пушкин провожал траурный кортеж с телом умершего в Петербурге Афанасия Николаевича Гончарова, на другой день по приезде в Москву, 22 октября, он получил сразу три письма от Натальи Николаевны, в ответ на которые сообщил: «Здесь я живу смирно и порядочно; хлопочу по делам, слушаю Нащокина и читаю Mémoires de Diderot». Выпив кофе, принесенного ему слугой Ипполитом, Пушкин продолжил писать жене, припомнив былого ее поклонника Давыдова: «Сегодня еду слушать Давыдова, не твоего супиранта, а профессора; но я ни до каких Давыдовых, кроме Дениса, не охотник — а в Московском университете я оглашенный. Мое появление произведет шум и соблазн, а это приятно щекотит мое самолюбие».

Другой поклонник Натальи Николаевны, Федор Фоминский — по выражению Пушкина, «студент дурак, твой обожатель», — поднес ему «роман Теодор и Розалия, в котором он описывает нашу историю». Полное его название — «Неведомые Теодор и Розалия, или Высочайшее наслаждение в браке. Нравоучительный роман, взятый из истинного происшествия». Этот роман в письмах вышел в 1832 году. Он посвящен «Ольге Львовне Турчаниновой, урожденной княжне Грузинской, и Александре Николаевне Неведомой». Вероятно, под «Неведомой» автор скрыл Наталью Гончарову. В романе нет ничего общего с историей Пушкина и Натальи Николаевны, кроме описания венчания героев в церкви Вознесения с такими реальными подробностями, которые свидетельствуют о том, что Фоминский присутствовал на венчании Пушкина с Гончаровой. Есть в романе и прямое обращение к поэту: «Бесподобный автор Онегина! Ты превосходно изобразил Истомину, но живописующая кисть твоя должна упасть к ногам твоей богини». И далее дается описание наружности Розалии, сбивающееся на описание внешности Натальи Николаевны.

Давыдов, Фоминский, Сорохтин да Новомленский — вот имена былых поклонников Натальи Гончаровой времен ее московской юности. Ни от кого другого, кроме как от нее самой, Пушкин не мог их знать, и это свидетельствует о том, что между ними установились те доверительные отношения, которые исключали какие-то секреты в отношении их прошлой жизни. Впрочем, Пушкин, как мы знаем, был менее откровенен с женой, не желая вызывать ее ревность.

Лето 1828 года