Nathan Bedford Forrest

Содержание рабов обходилось недорого: по "либеральным оценкам", расходы на содержание одного раба в течение года "не превышали 30 долларов" - отчасти, возможно, потому, что медицинским уходом за ними настолько пренебрегали, что его стоимость обычно составляла менее доллара в год на раба. А к 6-8 годам их можно было "легко продать или сдать в наем", и доход от этого был не хуже, а то и лучше, чем от продажи. Уже в 1832 году один известный рабовладелец отмечал, что "процент на деньги составляет от 4 до 6 процентов. Наем рабов-мужчин составляет около 15 процентов от их стоимости; за десять лет или меньше вы вернете свою основную сумму с процентами". В 1850-х годах цена найма "обычно колебалась от 10 до 20 процентов от рыночной стоимости раба, в среднем, по-видимому, от 12 до 15 процентов....". Цены на наем, естественно, были самыми высокими в Миссисипи, Луизиане и Техасе. Семья президента Джеймса К. Полка отправила из Теннесси в Миссисипи кузнеца, которому было более шестидесяти лет, для найма за 487 долларов в год.3

"Хлопок и негры - это постоянная тема для разговоров всех классов", - говорил о Юго-Западе миссисипский Джозеф Холт Инграхам еще в 1830-х годах. Из двух частей этой "темы" меньшее значение имел хлопок. Замечание одного наблюдателя о Мэриленде и Вирджинии относилось к большей части Юга: "Рабы редко выращивались... ради урожая, но урожай часто возделывался ради выращивания рабов". Здоровый чернокожий ребенок, едва достигший младенческого возраста, стоил двух или более рабочих лошадей, в то время как лучший полевой рабочий с Юго-Запада мог продаваться за десять или пятнадцать лошадей или за десятки голов крупного рогатого скота, овец и свиней.4

Поэтому неудивительно, что южные рабовладельцы уделяли пристальное внимание "разведению" рабов. Лишь небольшое меньшинство из них, по-видимому, занималось этим систематически, но практически все они поощряли своих рабов производить на свет как можно больше детей. Одна хозяйка плантации жаловалась, что рабынь подталкивали к "безрассудному размножению" предложениями "меньше работать и больше есть". Она добавила, что в "большинстве" случаев результатом "становится простое животноводство, которое всячески поощряется, поскольку оно увеличивает живой запас хозяина и стоимость его имущества".5

Многие владельцы предлагали своим рабыням нечто большее, чем просто дополнительное питание и лучшие условия труда. Помимо хижины и садового участка, рабовладелец Джеймс Х. Хаммонд из Южной Каролины давал дополнительное вознаграждение в размере пяти долларов за первые "браки" среди своих рабов. За каждого ребенка, уход за которым был удовлетворительным и который достиг тринадцатимесячного возраста в добром здравии, он также дарил матери муслиновую или бязевую рубашку. Некоторые хозяева обещали рабыням свободу после рождения определенного количества детей. В результате появлялись поразительные сообщения о плодовитости и, как следствие, прибыли. Другой житель Южной Каролины, Эдмунд Руффин, подсчитал, что "банда" рабов обычно умножает свое число на четыре за тридцать или сорок лет. В судебных отчетах были зафиксированы такие случаи, как Нэнси, родившая семнадцать детей, Ханна, родившая четырнадцать или пятнадцать, и еще одна безымянная рабыня, родившая тринадцать. Один врач эпохи антебеллума вспоминал об одной чернокожей паре, которая за сорок лет принесла ему доход в размере 25 000 долларов. Другой вспоминал: "Как только у мужчины появлялись деньги, он покупал девушку, и через много лет у нее была семья, которая стоила 10 000 долларов".6

Для хозяина, который мог жить за счет труда своих рабов, богатство было неизбежно. В 1840 году десять молодых рабов, половина из которых были девочками, стоили менее 5 000 долларов, но если через пятнадцать лет их число утроится, что вполне возможно, стоимость их самих и их детей составит около 20 000 долларов - не считая стоимости их труда и урожая, который они выращивали. Сообщается, что в Алабаме, Миссисипи и Луизиане можно было получить гораздо больший доход, "если уделять самое пристальное внимание воспитанию рабов, выращиванию урожая и покупке новых негров для создания новых плантаций на дешевой и плодородной целинной земле; это было возможно, но редко, только потому, что предприимчивость и бережливость были редкостью". Форрест был искусен в цифрах, если не сказать предприимчив и бережлив. В течение двадцати лет он наблюдал за развитием рабовладельческой экономики, все глубже погружаясь в нее, и соединил глубокое понимание ее финансовых возможностей с желанием и энергией извлечь из нее максимальную прибыль. Где-то в начале 1850-х годов, если не раньше, он, похоже, решил попытаться извлечь выгоду из всех способов получения прибыли от рабовладения.7