Натюрморт с часами

Это был не тот ужасающий стыд и срам, от которого перехватывает дыхание и который переходит в чувство вины и угрызения совести, а какой-то мелкий, детский, который вызывает легкий прилив крови к голове, например, когда у тебя дырка в носке, или на белье попали брызги мочи, но этого никто не видит, и это чувство остается где-то под замком, как легкая опасность, наподобие боязни того, что во сне, в толпе людей, вдруг окажешься абсолютно голым. Или это чувство можно сравнить с неловкостью, когда на концерте камерной музыки, в момент лирического затишья, слышишь собственный кишечник. Но и это слишком. В основном, стыд в двусмысленности, в опасности, что почему-то ты окажешься одинок и осмеян.

Вся моя мука, тихое отвращение проявлялись в том, что ни в одном рассказе я не упоминал его название. Это было просто тайное место, что растет на теневой стороне, летучая мышь, не раздающая счастье. Город без свойств, призрак.

Только иногда он пробуждался от сна старой девы, когда Гавра убил двоих полицейских, или когда сумасшедшая почтальонша съела свой приплод (кровь замерзла в холодильнике, как в тривиальной истории бесчестья). О, почему только ужас — приемлемый знак жизни?

Ты следишь за моей мыслью? Мне всегда казалось, что я все испорчу, если громко произнесу название города и таким образом сделаю все до крайности банальным, все сведу на уровень анекдота, пустой бабской сплетни. Об этом я и размышляю, когда бреду сюда, как усталое животное, выпущенное из клетки. Пожалуйста, не вертись.

А это, это моя улица, я здесь живу. В этом безликом доме. Наверняка он не лишен некоторых пикантных деталей, но я, ей-богу, не могу припомнить ни одной. И все прежние соседи сумасшедшие, на какой-то свой, безотрадный манер. Когда-то вдоль тротуаров кривились крепкие акации. Потом их вырубили, и теперь нет ничего. Только тут и там столб, как стрелка солнечных часов, которые вкопал эксцентричный старик. Но с тех пор, как нет акаций, нет и прозрачных теней. Улица без тени, без лица, как бумажный вампир. Солнце встает и заходит. Просто так. Если кто-то вообще замечает. Былая слава.