Натюрморт с дятлом

По утрам, примерно за пятнадцать минут до выноса горшка Хулиеттой, Ли-Шери просыпалась на своей койке и неизменно видела перед собой пачку сигарет, затаившуюся, словно зверек. Иногда лачка лежала на резиновом матрасе возле не знающей подушки головы Ли-Шери, будто жемчужина, выкатившаяся из ее уха. Один или два раза принцесса из озорства положила ее в пушистое гнездышко на лобке. Что за диковинная птица отложила это яйцо?

Ли-Шери целыми часами подбрасывала и ловила пачку в воздухе. Она достигла такого мастерства, что могла поймать ее за спиной, из-за плеча, зубами или не открывая глаз.

Порой она вспоминала свои старые чирлидерские номера и включала их в упражнения с пачкой «Кэмела», но чаще всего Ли-Шери просто сидела и держала пачку в руках, вглядываясь в ее экзотические пейзажи. Принцесса заселяла ее, колонизировала и получала уроки выживания. Пересекая пустыню, Ли-Шери научилась правильно заворачиваться в бурнус, как это делали местные жители. Рыжие ведь так легко обгорают. Она узнала, из каких камней можно выжать воду, научилась ценить особенную реальность миражей.

Однажды ей послышался стук дятла, но как она ни старалась, ни одного дупла в стволах пальм так и не нашла. Путешествуя и пешком, и на спине верблюда, Ли-Шери не поднимала глаз. Она искала спички. Она искала на песке следы черных сандалий.

60

Обеды, ужины и ванны сменяли друг друга. Горшок наполнялся и опорожнялся. Весна медленно перешла в лето. К концу июня воздух в мансарде стал таким спертым, что если бы не прохладный ветерок из оазиса, принцесса бы наверняка задохнулась.

Ли-Шери сидела в тени у прозрачного родника и играла со своей любимой пачкой «Кэмела». Дни напролет она подбрасывала и ловила, подбрасывала и ловила ее, а старые зеленые жабы пялились на нее из воды вуайеристским взглядом, способным поглотить красоту и навеки заточить ее в своем плену. Эти выпученные глаза напомнили принцессе Абена Физеля – он ухаживал за ней с точно таким, же взглядом.

К роднику часто приходили кочевники. И мужчины, и женщины носили серебряные украшения ручной работы, мелодично звякавшие, будто кассовый аппарат в сладких грезах лавочника. Их старинные винтовки были длинными, как багры, а глиняные кувшины, которые они наполняли водой, восходили еще к тем временам, когда Иисус был всего лишь проблеском света в Великом Оке. К роднику приходили берберы, а бедуины приводили на водопой своих верблюдов. Приходили и шейхи – нефтяными скважинами они не владели, и сыновья их не учились в Оксфорде, но роскошь их нарядов заставила бы скрючиться от зависти любого шелковичного червя на Востоке. Шейхов окутывало такое густое облако духов, что принцесса порой закашливалась. Всем этим торговцам, разбойникам, танцовщицам, али-бабам и караванщикам она без устали задавала один и тот же вопрос – не встречался ли им на пути рыжеволосый бунтарь? – а они выпрашивали у нее сигареты.

«Я не могу распечатать пачку, – пыталась объяснить Ли-Шери. – Если я ее открою, все это исчезнет. Качество окружающей действительности зависит от того, насколько цельным остается внутреннее видение».

Они презрительно смотрели на нее, как смотрит всякий умный человек, которому хочется покурить, перекусить, выпить чашечку кофе, погладить теплый женский бок или послушать занимательную историю и которого вместо всего этого пичкают философскими рассуждениями.

61

В июле – как раз после того, как король Макс проиграл сорок долларов на игре «Все Звезды», а у Хулиетты закончился кокаин, – Ли-Шери поняла, что ее тело заключило приватное соглашение с луной. При минимуме усилий жизнь принцессы вошла в единый ритм с колесом лунного механизма.

Ночи в мансарде обычно были черны, как сосиски на жаровне пиромана. В этой части света, однако, полная луна вставала на востоке, и когда она светила ярче всего, ее лучик прокрадывался через незакрашенную полоску в окне и пронзал тело спящей принцессы.

К маю принцесса, подобно своим прародительницам, начала регулярно менструировать в новолуние, а в июле заметила, что овуляция у нее происходит с полнолунием, как у всякой здоровой женщины, чьи ночи не оскверняет искусственное освещение. Ли-Шери всегда могла определить, когда наступит момент овуляции, потому что ее вагинальная слизь становилась более вязкой и обильной, чем обычно. Ее железы смазывали колею для Сперм-Экспресса. Конечно, проверка на овуляцию была бы рискованной, так как заряженная яйцеклеткой вагина в порыве энтузиазма могла принять палец исследовательницы за пригодный к эксплуатации фаллос и попытаться затянуть его внутрь. Мужество, если не сказать – героизм, с которым принцесса сопротивлялась соблазну испытать себя, было достойно восхищения, но консистенция слизи неопровержимо доказывала, что Ли-Шери вполне успешно, хоть и без всякого умысла, начала применять на практике лунацепцию.