Натюрморт с серебряной вазой

– Вон оно как, – сочувственно протянул консьерж. – Серьезный у вас редактор.

– Зверь! – подтвердил Лавров.

– Жаль, но я с этим жильцом контакта установить не сумел, – признался бывший вояка. – Больно он важный, заносчивый. Пройдет – в жизни не поздоровается. Задерет голову и смотрит в сторону, будто никого вокруг не видит. Никто к нему не ходит – ни родня, ни друзья. Зато раза два-три в неделю он девочек к себе водит. Сам страшный, а девочек красивых выбирает, совсем юных… они ему в дочери годятся, а он с ними спит.

– Спит? – переспросил Лавров.

– А зачем еще девиц к себе водить? Притом разных? Уходят они от него утром, к слову сказать, очень довольные. Видно, этот циркач на деньги не скупится, платит им хорошо. Иначе с чего бы они соглашались его ублажать? Нынче ведь молодежь практичная пошла, расчетливая. Задарма шагу не ступят.

– Да-да… – рассеянно подтвердил мнимый журналист. – Он давно тут живет?

– Этого не скажу, я сам только второй год консьержем работаю.

– А что другие жильцы о нем говорят?

– Ничего. Странно, вы не находите? Может, он насолил им чем-нибудь? Или просто боятся? Глаз у него нехороший, пронзительный и… – консьерж запнулся, подбирая подходящее слово, – …злой, что ли. Глянет – будто прострелит. Я никак не разберу, карие у него глаза или серые? Не поймешь. Кстати, квартиру он снимает.

– На каком этаже?

– На третьем, номер сто девятнадцать.

Лавров подумал, что идти к Раметову нет смысла. Тот ему просто не откроет. А подслушивать под дверью смешно.

«Что ты собираешься услышать, Рома? – прозвучал в его ушах голос Глории. – Иди-ка ты спать. У тебя осталось на отдых два-три часа. Не то завтра будешь клевать носом, а у тебя задание: следить за Смоляковой!»

– К черту, – выругался он.

– Правильно, – поддержал его консьерж. – Пошлите вы к черту своего редактора и не связывайтесь с этим циркачом. Мутный он какой-то. Темная лошадка!

Лавров вышел на улицу и направился к машине с мыслями о Глории. Неужели она контролирует его на расстоянии? Или у него разыгралась больная фантазия?

Было тепло. Над городом зарождался робкий зеленоватый рассвет. Роман чувствовал накопившуюся за последние сутки усталость. Дальняя поездка, бессонная ночь, а сна ни в одном глазу, как будто открылось не то второе, не то третье дыхание. В то же время он ощущал потребность в отдыхе. Его реакция притупилась, глаза болели. Но вместо того чтобы ехать домой, он зачем-то свернул в другую сторону. Наверное, назло Глории. Пусть не думает, что превратила его в марионетку, готовую слепо исполнять команды. У него есть своя голова на плечах. И он вправе сам решать, куда и когда ехать, чем заниматься сегодня, а что отложить на завтра.

Параллельно Татарской шла улица Бахрушина, где Раметов, если верить его словам, держал антикварную лавку. Туда и направился Лавров – на малой скорости, стараясь быть предельно внимательным. За поворотом его с оглушительным воем сирен обогнали две пожарных машины.

Выругавшись, Лавров прибавил газу и вскоре оказался у жилого дома, где пожарники уже в спешном порядке приступали к тушению пламени, объявшего первый этаж, переоборудованный под торговую точку. Огонь вырывался из разбитых витрин с торца здания.

Начальник охраны вышел из машины и приблизился к толпе встревоженных людей.

– Похоже на поджог, – донеслись до него слова жильца, который возбужденно разговаривал с командиром пожарников. – Антикварный магазин горит! Захудалая была лавчонка…

«Лавочка закрылась раньше, чем кое-кто предполагал», – подумал Лавров, глядя на суету пожарников, дым и багровые языки пламени.

– Видать, конкуренты пожар устроили, – обсуждали происшествие испуганные обитатели многоэтажки и невесть откуда взявшиеся зеваки. – Не поделили чего-то. Или хозяин дань платить отказался.

– Какую дань? Прошли те времена…

– Значит, проводка замкнула…

– Нынче торгаши на всем экономят, совсем совесть потеряли. А нам – беда! Огонь вот-вот на второй этаж перекинется…

– Даст Бог, потушат!..

* * *

Тем же утром в дом на Васильевской улице вошла элегантно одетая женщина и вызвала лифт. Консьержка проводила ее отсутствующим взглядом и уткнулась обратно в книжку.

Лифт остановился на седьмом этаже. Женщина вышла, огляделась и позвонила в одну из квартир. За дверью стояла тишина. Еще звонок, и тот же результат. Гостью явно никто не ждал. Она постояла минуту, словно прислушиваясь, что происходит в квартире, потом попробовала повернуть дверную ручку.

С тихим щелчком дверь приоткрылась. В прихожей горел свет. Голубой ковер на полу был сплошь усыпан блестящими осколками…

Гостья скользнула внутрь и увидела разбитые зеркальные дверцы шкафа-купе, куски черного крепа и большую пустую раму от зеркала с торчащими кое-где зубьями стекла. Рядом с рамой на полу валялся молоток.

Кто-то устроил здесь настоящее побоище, войну с зеркалами. Впрочем, пострадали не только они. Молоток был испачкан кровью. На некоторых осколках тоже виднелась подсохшая кровь, а на ковре – кровавые следы. Эти следы вели по коридору к одной из дверей.