НАТО и Россия

– В своей недавней заметке в ИноСМИ (14.09.2010) вы предупреждаете американских экспертов: «Коллеги, даже не пробуйте делать Сочи-2014 заложником ваших геополитических сценариев!» Существуют ли угрозы безопасности и планам России в черноморском регионе, особенно в контексте подготовки и проведения Олимпиады? Проводится ли анализ таких угроз? Что планируется делать для того, чтобы парировать эти угрозы?

– Да, такой анализ проводится, и оценка существующих рисков и угроз безопасности ведется на постоянной основе. Естественно, эта информация недоступна СМИ, но могу вас заверить: никто и ничто не помешает нам достойно провести Олимпиаду. Как принимающая сторона Россия никого не разочарует. Ну а что касается спорта, то здесь мы такой же участник, как и все остальные. Соберем столько золота, сколько заслуживает наша система подготовки спортсменов. Кстати, спортивные достижения – это ведь тоже вопрос безопасности страны. Взаимосвязь тут прямая: страна, способная подготовить атлета, умеет подготовить и солдата. Кроме того, уровень развития массового и профессионального спорта – это показатель самочувствия нации, ее качества жизни. Поэтому лично я с нетерпением жду Олимпиады в Сочи – не только как спортивного праздника, но и как важной вехи в нашей новейшей истории. Результаты Олимпиады – в чем-то еще более яркий показатель, чем данные переписи населения.

– Какие другие перспективные области сотрудничества Россия – НАТО можно обозначить? Видите ли вы необходимость в развитии совместных образовательных программ?

– Я полагаю, что надо сделать наши контакты более профессиональными – развить сотрудничество по конкретным темам. Например, есть интересный проект – Стандекс. В проекте участвуют петербургский Радиевый институт имени В.Г. Хлопина, еще один французский вуз. Это прототип прибора дистанционной детекции взрывчатки в местах массового скопления граждан. Если эта система будет введена в эксплуатацию, мы обезопасим метрополитен, вокзалы. Мы над этим работаем вместе с НАТО, потому что понимаем, что испытываем общие угрозы.

Второе – медицина, это очень перспективная тема. Наша военная медицина после Афганистана, после двух чеченских конфликтов очень хороша в таких сферах, как заживление пулевых ранений, полевая медицина, ожоговая – у нас есть высочайшего уровня специалисты. А вот, скажем, по смежным областям, более гражданским, военные тоже ведь проходят лечение по обычным заболеваниям, например, по кардиологии, стоматологии, было бы полезно познакомиться с западным опытом. В связи с этим, обратите внимание, если заболел какой-нибудь иностранный лидер, его госпитализируют в военный госпиталь. Потому что они считаются лучшими. В Брюсселе у меня была спортивная травма – мне сразу предложили бельгийский военный госпиталь. Если бы я пошел на операцию, то пошел бы туда. Обмены врачей – мы их поучим в одном, они нас в другом – были бы весьма полезными.

Еще одно направление – лингвистическая подготовка офицерского корпуса и спецназа. Русское офицерство должно стать элитой общества. Офицер должен свободно владеть как минимум одним иностранным языком. Мы бы могли, например, в рамках такой большой операции, как афганская, обучать представителей НАТО языкам народов Афганистана. Пушту, дари – у нас есть для этого ресурсы. У нас огромная афганская диаспора, люди знающие, хорошие связи с Таджикистаном. А нам можно было бы поднять уровень подготовки английского, французского, других европейских языков. Когда Франция вернулась в военную организацию НАТО в позапрошлом году, они моментально столкнулись с проблемой – необходимостью того, чтобы хотя бы десять тысяч французских офицеров сносно говорили на английском языке. А у них нет такого количества. Или вот сейчас, например, была жалоба, что хотели через миссию ОБСЕ в Киргизию отправить 200 полицейских, но во всем Евросоюзе не нашли такого числа полицейских, говорящих по-русски. И даже 20 не смогли найти, говорящих по-киргизски.

Русский медведь разнесет противоракетный щит в клочья

(из интервью Д.О. Рогозина газете Le Temps, 12 декабря 2011 г.)