Нации и этничность в гуманитарных науках

11. Vlasov Vitalij, Danilevs’ka Oksana. Vstup do іstorії Ukraїni: pіdruchnik dlja 5 klasu zagal’noosvitnih navchal’nih zakladіv. Kiev: Geneza Publ., 2010. 208 p. (in Ukrainian).

Доминанты политики памяти в Украине (1989–015)

Киридон А. Н.

Апелляция к прошлому как символическому ресурсу стала неотъемлемой частью политики государств постсоветского пространства, выстраивающих национальную идентичность. По мнению П. Рикера, «…память – временная составляющая идентичности, наряду с оценкой настоящего и планированием будущего»[519]. Технологии формирования, утверждения, а также навязывание определенного видения прошлого коррелируют с новыми вызовами и угрозами современного общества. Власть легитимирует в определенной версии истории собственные начинания. Путем осуществления политики памяти может быть реализован целый ряд политических интересов – от консолидации общества на почве совместного исторического прошлого к его полной дезинтеграции на основании гиперболизации определенных перипетий прошлого.

Задачей предлагаемой статьи является осмысление понятия «политика памяти» и характеристика основных этапов политики памяти в Украине периода 1989–2015 гг.

Термин «политика памяти» является относительно новым и дискуссионным[520]. В научный обиход вошли схожие по смыслу понятия: «историческая политика», «мемориальная политика», «хронополитика» и др. Данное понятие возникло во второй половине XX в. в постмодернистских теориях языка и власти (Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Деррида, М. Фуко). Постмодернисты выдвинули тезис о конструировании властью нужных представлений о прошлом и социально-групповой идентичности[521].

Разнообразие существующих толкований этого понятия, актуализированного в рамках различных социально-гуманитарных наук, можно условно разделить на несколько групп. Представители ценностного подхода определяют политику памяти как:

– разнообразные общественные практики и нормы, связанные с регулированием коллективной памяти (Ж. Минк);

– как сознательную стратегию проектирования образов прошлого в планах на будущее (П. Нора);

– как публичное пространство диалога общественных сил и историков (А. Миллер).

Сторонниками конструктивистского подхода политика памяти понимается как:

– «навязанная память» и «разрешенная история» (П. Рикер);

– создание критериев для отбора тех исторических событий, которые следует хранить в памяти, и тех, которые нужно из нее «стереть»;

– программа и действия по внедрению определенных критериев в массовое сознание с целью превращения их в неосознанные стереотипы;

– разработка и пропаганда контекста, в котором отобранные для восстановления в массовом сознании события сочетаются с актуальной реальностью и задают политически целесообразные установки и предпочтения (С. Кара-Мурза);

– процесс выстраивания созвучных настроениям эпохи (и определенных политических сил) образов прошлого, символический ресурс, который вполне допустимо использовать, в том числе и в процессе политического и культурного соперничества элит.

По нашему мнению, политика памяти является своеобразной «войной за смыслы» и касается, прежде всего, интерпретации прошлого, моделируется с учетом конкретных внутренних и внешних факторов функционирования государства, а также обуславливается характером политической власти. Политику памяти мы рассматриваем как совокупность социальных практик, направленных на репрезентацию (или модификацию) определенных образов прошлого, актуализированных современным политическим контекстом; институализированное производство социальных представлений о прошлом конкретного сообщества. В качестве инструментария политики памяти используется законотворчество, юридические санкции, мемориализации, образовательные ресурсы, медийные проекты и ряд других средств конструирования образов исторического прошлого и памяти о нем.