Национальность – одессит (СИ)

Денег у меня хватило почти на четыре с половиной тонны. Всё серебро я обменял на русские кредитные билеты в Порт-Артуре у китайского менялы по курсу процентов на тридцать выше, чем в Русско-Китайском банке. Мистер Ян без проблем взял бумажные деньги по тому же курсу, что и в местном отделении американского Национального городского банка Нью-Йорка, который позже будет известен в России, как Ситибанк. Я еще подумал, что имею шанс во второй раз стать его клиентом. Или в первый, потому что предыдущий будет только через век с лишним? Бочки с мукой перекатили к джонке и погрузили с помощью грузовой стрелы за световой день, и вечером мы отправились в обратный путь. Теперь ветер был попутным, трюм практически пустым, поэтому шли ходко. На рассвете меня, спящего на корме, разбудил вахтенный рулевой. Кают на джонке нет, даже для капитана. Впереди, лишь немного возвышаясь над уровнем моря, появилась верхушка горы Лаотешань, расположенная в южном берегу полуострова Ляодун.

Я загнал подвахтенного на фок-мачту, чтобы осмотрел горизонт. Молодой матрос взобрался с ловкостью обезьяны. Кстати, у китайцев это животное считается умным, хитрым и очень сильным, поэтому обозвать кого-либо обезьяной не является таким же оскорблением, как у европейцев. Хотя, конечно, многое зависит от ситуации, контекста. В одном случае может обозначать ушлого, бойкого человека, а в другом — баламута, пустозвона, кривляку.

Горизонт был чист, поэтому я повел джонку сразу к Порт-Артуру. Утро было чудное. Небо чистое, ветер стабильный и силой балла четыре, море с низкой волной и голубой водой, несмотря на название Желтое. Светло-коричневый цвет у него только возле Тяньцзиня, где впадает мутная река Хайхе. Мое судно, получившее традиционное для меня в Китае название «Мацзу», плавно и легко шло к порту назначения.

Вскоре мы приблизились к мысу Лаотешань, крайней юго-восточной точке полуострова Ляодун, после чего пошли на удалении около мили от берега, чтобы при взгляде с востока, где могли быть японские корабли, сливаться с ним. С полуострова Тигровый хвост нас видели хорошо, как и мы батареи на вершинах прибережных холмов, с первой по одиннадцатую, кроме второй, третьей, шестой и седьмой, которые были в глубине. После пятой поджались еще ближе к берегу, потому что там начинались минные поля. Я выставил на баке впередсмотрящего. Мины были якорные, и их постоянно срывало приливно-отливным течением. За каждую выловленную и уничтоженную дрейфующую власти Порт-Артура платили охотникам, как их называли, по двадцать пять рублей. Некоторые из них успевали получить деньги при жизни. Мористее был фарватер между тремя минными полями для кораблей с большой осадкой, который считался секретным, не знаю, правда, для кого. Безалаберность царской контрразведки поражала особенно в сравнение со сверхбдительной советской. И ведь один народ, не ведающий золотой середины.

12

Найти покупателей на муку оказалось нетрудно. По пути в гостиницу «Таврида», где собирался провести остаток дня и ночь, я заглянул в пять частных пекарен и проинформировал, что утром в Торговом порту будет распродажа оптом американской пшеничной муки хорошо качества, привезенной из Чифу, по цене три с половиной рубля за пуд, что примерно на четверть дешевле, чем у интендантов, и в два раза дороже, чем в Чифу. Приезжать со своей тарой. С хозяином ближней договорился, что за небольшую плату подгонит на время свои большие весы. Денег на покупку собственных у меня не осталось, вложил все в товар.

Господин Милиоти встретил меня, как родного. У него остался всего один жилец — геолог Раставин, молодой, суетливый и чрезмерно важный, как чиновник высокого ранга, прибывший с секретной миссией, а на самом деле, чтобы исследовал на полуострове месторождения железной руды. Ранее мы с ним встречались пару раз в коридоре и раскланивались, не проявляя желание познакомиться.

Вечером я пошел в трактир «Самоедов» поужинать по-человечески, то есть с приличным немецким пивом. Там меня и прихватил важничающий геолог. Впрочем, на этот раз он был простецким парнем, душа и карман нараспашку. Есть такие люди, называю их неэтническими китайцами, для которых ты ничто, если не нужен, и наоборот. Во втором случае вылижут тебя так тонко, что искренне подумаешь, а не ошибался ли ты раньше на их счет⁈ Вот и геолог Раставин Михаил — «Можно просто Миша!» — вдруг осознал, что я самый приятный человек на планете Земля и двух соседних, и решил со мной поужинать и распить бутылку водки. Я не стал отказываться. Любопытно было, что ему надо от меня, не богатого, не знатного, не чиновника и прочего множества «не».

После третьей рюмки водки, причем не дешевой «казенки», она же «красноголовка», названной так из-за красной крышечки, бутылка которой емкостью в шестьдесят одну сотую литра стоила сорок копеек, а «белоголовки» двойной очистки по шестьдесят копеек плюс накрутка трактира, Раставин решил, что я прогрет достаточно, и поделился последними новостями с фронта:

— Ходят слухи, что японцы прорвали нашу оборону у Кинчжоу и скоро будут в Порт-Артуре.