Национальность – одессит (СИ)

К концу третьего дня генерал-майор Деникин понял, что штурмовать в лоб позиции на перевале глупо, собрал в штабе бригады начальников полков, батальонов и дивизиона и изложил им довольно таки авантюрный план. Вернувшийся с совещания подполковник Кропоткин приказал отдать пехоте всех тягловых и обозных лошадей. Бригада отправлялась в атаку в обход по бездорожью. Артиллерия и обоз оставались у перевала под охраной всего одного пехотного батальона. Если врагу узнает об этом и нападет, нам придется удирать, бросив пушки и припасы.

Утром мы приготовились к бою, который мог стать для многих последним. Была вероятность, что придется вести огонь из пушек прямой наводкой шрапнелью, которая в таком случае превращалась в картечь. С командного наблюдательного пункта пошли приказы по телефону, но по большей части на одно-два орудия по пристрелянным ранее целям. Мы беспокоили противника, создавая впечатление, что вот-вот пойдем в атаку.

Ближе к полудню услышали еле слышные звуки боя где-то вдали за перевалом. На вражеских позициях, наверное, засуетились, потому что пришел приказ ударить залпом шрапнелью по три снаряда. С закрытой позиции не было видно, что там творится. Я предположил, что австро-венгры собрались в атаку. Утешился мыслью, что у меня есть конь, который поможет избежать плена. Отстрелявшись, ждем следующий приказ, а его все нет и нет. Вечером вернулся подполковник Кропоткин и сообщил, что враг покинул позиции на перевале, что подтвердила разведка, посланная начальником пехотного батальона.

Через два дня нам вернули лошадей, часть которых, видимо, погибших, заменили вражеские битюги с коротко порезанными хвостами, и приказали следовать к городу Медзилаборцу, расположенному на реке Лаборце. В отличие от захватившей его пехоты мы двигались по дороге, и все равно выбивались из сил. Как догадываюсь, именно здесь генерал Деникин приобрел опыт для Ледовых походов на красных.

В Медзилаборце была железнодорожная станция. Когда мы подошли, на ней стоял затрофеенный длинный состав с провиантом и фуражом. Ездовые набирали овес мешками и несли своим лошадям, а самые сообразительные привели своих прямо к вагонам, где и кормили, высыпая зерно на перрон. Наш дивизион расположился в одноэтажной школе с шестью классными комнатами, учительской, кабинетом директора и несколькими кладовыми. Здание было хорошо протоплено, потому что в нем было восемь грубок. Составив парты в несколько ярусов, а некоторые пустив на дрова, нижние чины расположились на полу в классах и коридоре. Офицеры заняли учительскую и кабинет директора. Каптенармусы и артельщики сходили на станцию, принесли ящики с галетами, сухарями, табаком, банками свиной тушенки, джема, кофе, и мешками с крупами, сахаром. Солдаты объедались и курили без перерыва.

На совещании начальников бригады подполковник Кропоткин узнал и передал своим подчиненным, что в результате дерзкой атаки «Железная» при собственной численности около четырех тысяч штыков взяла в плен три тысячи семьсот тридцать офицеров и солдат противника, девять пушек и много боеприпасов и снабжения, потеряв убитыми всего сто шестьдесят четыре и ранеными и обмороженными, со значительным преобладанием последних, тысячу триста тридцать два человека. Мне сразу стало понятно, почему советские историки ничего не упоминали о генерале Деникине периода Первой мировой войны: героя труднее испачкать грязью с головы до ног.

153

Четвертую стрелковую бригаду отвели в тыл на пополнение и отдых. Среди офицеров начались разговоры о предполагаемых наградах. Шли дни, недели, а приказа все не было. Как догадываюсь, потому, что Восьмой армии пришлось отступить, потеряв большую часть завоеванного. Начальник армии обвинял во всех бедах генерал-лейтенанта Корнилова, которому, как заявляли злые языки, специально не оказал вовремя поддержку. Версия казалась правдоподобной, потому что генералы недолюбливали друг друга. Как догадываюсь, Брусилов завидовал своему подчиненному. Тот, действительно, умудрялся побеждать в абсолютно проигрышных ситуациях. При том, что потери в Сорок восьмой пехотной дивизии были намного выше, чем в соседних, подчиненные обожали Корнилова, потому что «не командует, а лично ведет в бой». Он и во время недавнего, неудачно закончившегося наступления, попав в окружение, собрал отряд из саперов и штабных и повел в контратаку на прорвавшегося противника, отбросив, а потом вырвался из кольца, не потеряв ни одной пушки и приведя две тысячи пленных.