Национальность – одессит (СИ)

На следующее утро я оделся в китайскую шапку и ватную куртку, кожаные штаны и сапоги и, взяв все три короткоствола, вышел из дома к поджидавшей меня пролетке, Павлин не сразу признал меня. Наверное, стану еще богаче, хотя меня и нынешнее состояние устраивает вполне.

— Вы в энтом на барина моего похожи, когда он на охоту ездил. Думал, померещилось! — признался извозчик.

— И на охоту как-нибудь съездим, — сказал я, садясь на новое черное сиденье. — Гони!

Бугаевка — это сейчас окраина города, километров шесть-семь от центра, неподалеку от Третьей заставы, которая в свое время была таможенным постом на выезде из порто-франко Одесса. Улицы с одноэтажными домами, в которые тут и там вклинился капитализм в виде промышленных зданий разной величины. Нарезали себе место и военные.

Стрельбище было огорожено со стороны подъездной дороги каменной стеной, а с остальных трех — колючей проволокой. На углах и через каждые метров сто сооружено по деревянной вышке, но часовые были только в угловых и внутри возле ворот из чугунных прутьев прогуливался солдат в шапке, шинели, сапогах и на левом плече винтовка с примкнутым штыком. Завидев подъезжающую пролетку, позвал кого-то.

Когда мы приблизились к воротам, я по широким лычкам на погонах опознал фельдфебеля Губарева, полноватого, круглолицего, с топорщащимися, темно-русыми усами, делавшими его похожим на плутоватого кота. В советской армии так выглядели прапорщики в каком-нибудь теплом месте типа гарнизонного свинарника, потому что попасть на такое могли лишь неординарные на руку.

— Барин хотят поездить на коне верхом и пострелять, — торжественно объявил Павлин,

— Открывай ворота! — скомандовал фельдфебель Губарев часовому.

Мы проехали мимо двухэтажного здания, наверное, казармы, возле входа в которое стоял еще один часовой, к одноэтажной длинной конюшне.

Фельдфебель Губарев подождал, когда я выберусь из пролетки и объявил цену:

— Рубль, — и, после того, как я кивнул, поинтересовался: — Вам лошадь поспокойнее?

— Наоборот, — ответил я. — На какой ездит самый лихой офицер училища?

— Их высокоблагородие полковник Ивлев предпочитает Урагана, — не задумываясь, ответил он и предупредил: — Очень норовистый конь. Может укусить и даже скинуть.

— Пойдем посмотрим на него, — предложил я.

Вороной Ураган был выше среднего лошадиного роста, благодаря длинным ногам. На левой передней невысокий белый «чулочек». Голова небольшая, из-за чего уши казались слишком длинными. Большие темно-карие глаза умны и насторожены. Когда я, достав из кармана и освободив от газеты, протянул ему кусок свежего ржаного хлеба, щедро усыпанного солью, жеребец сперва малость вскинул голову от испуга, потом зашевелил черными, влажными внутри ноздрями, принюхиваясь, после чего потянулся к угощению, показав крупные желтоватые зубы, осторожно снял его с моей ладони, обдав ее горячим дыханием. Я погладил Урагана по жестковатой черной шерсти на теплой шее. К моим прикосновениям отнеслись благосклонно. Животные без важной причины не нападают на того, кто их кормит.

— Давай уздечку, — сказал я фельдфебелю, открывая дверь денника.

Подождав, когда Ураган дожует, взнуздал его и повел к выходу, где уже ждал с седлом солдат, дежуривший по конюшне.

— Я сам, — сказал ему и забрал седло.

Если подпруга будет затянута слабо, наездник окажется под брюхом лошади или того хуже. Со стороны это будет выглядеть смешно. Впрочем, из-под лошади тоже, но в том положении будет не до смеха. Я затянул подпругу раз, подождал, когда хитрый жеребец ослабит специально раздутый живот, подтянул еще. Укоротил немного стремена под свои ноги, чтобы управлять и ими. Фельдфебеля Губарева малость попустило от увиденного. Наверное, предполагал, что приперся избалованный барчук, которого придется откачивать после падения с лошади.

Ураган, тоже поняв, что наездник опытный, не капризничал, а наслаждался поездкой. В деннике стоять скучно. Наверное, лошадей выгуливают каждый день, но уверен, что недолго.

Я сделал три круга трусцой, рысью и галопом по грунтовой дорожке, идущей вдоль колючей проволоки, обогнув стрельбище длиной метров семьдесят, заканчивающееся земляным валом высотой метров пять, перед которым стояли десять ржавых железных рам для мишеней. Между конюшней и стрельбищем был загон из жердей, утоптанный по краю, в котором, наверное, выгуливали лошадей, и дальше площадка метров пятьдесят на сорок с препятствия для конкура. Отправился на нее после третьего круга, когда мы с Ураганом научились понимать друг друга. Взяли легкие препятствия, перешли к сложным. Видимо, жеребца регулярно тренировали здесь, потому что почти не требовал команд, сбив лишь однажды брус на отвесном барьере. После чего я еще раз прогнал коня галопом по кругу и вернулся к конюшне, откуда за мной наблюдали солдаты и Павлин, привязавший своего мерина к коновязи.

— А есть розги, чтобы посечь саблей? — поинтересовался я.

— Нет, это к казакам надо ехать, с пару верст отсюда, — ответил фельдфебель Губарев и показал направление. — У нас пехотные офицеры, им это ни к чему.