Национальный состав Красной армии

Решения XII съезда РКП(б) по национальному вопросу требовали перехода от законодательного, декларативного равенства национальностей к его практической реализации. Военные вопросы, сформулированные в резолюции весьма общо, были развиты и конкретизированы на ближайших совещаниях руководящих партийных и военных работников. Так, в резолюции IV совещания ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей, проходившего вскоре после окончания XII съезда РКП(б), в июне 1923 г., содержался раздел «О практических мерах по организации войсковых частей». В резолюции отмечалась «первостепенная» политическая функция нацформирований как для обороны страны, так и для возможного выступления против соседних государств. Среди приоритетных мер по организации нацформирований назывались подготовка и накопление национальных военных кадров комсостава[492].

Первая программа действий по решению национального вопроса в военном деле, основанная на установках XII съезда РКП(б), была принята III Всесоюзным совещанием политработников Красной армии и Красного флота, проходившим 21–26 октября 1923 г. Резолюция «Национальный вопрос и Красная армия» основывалась на констатации общего роста «всего советского строительства» в национальных регионах СССР. Красной армии в этом процессе отводилась ключевая роль в обеспечении идейной смычки в рамках армейского коллектива преимущественно русского пролетариата и преимущественно нерусского крестьянства. 25 пунктов, составивших резолюцию, были сгруппированы в несколько разделов, освещавших необходимые организационные мероприятия (подбор руководящих работников, знающих местные языки, и соответствующий пересмотр руководящих аппаратов воинских частей на местах, сосредоточение бойцов нерусских национальностей в едином подразделении, части), постановку воспитательной работы с населением, с рядовым, курсантским и начальствующим составом (обязательное изучение истории, культуры, быта и языков местного нерусского населения, упрощение и адаптация содержания политико-пропагандистской работы в соответствии с культурно-образовательным уровнем нерусских военнослужащих и населения, развертывание антирелигиозной пропаганды); работу с нерусским красноармейским составом (снабжение уставной и учебной литературой на родных языках, обучение грамоте на родном языке, обеспечение национальных культурно-бытовых условий несения службы, введение особой формы одежды), развитие национальных частей (организация сети национальных военных школ, организация материально-финансового обеспечения национальных формирований, выработка условий и форм несения нерусскими народами военной службы)[493].

В этот период многие советские и партийные работники в национальных регионах склонны были толковать формирование национальных частей как свое имманентное право и одновременно – как обязанность союзных властей. Уже спустя три месяца после окончания съезда начальник Политуправления РВС СССР В.А. Антонов-Овсеенко вынужден был разослать в округа циркулярное письмо, в котором указывал, что «местные гражданские работники, часто не сознавая всей сложности этого вопроса, выдвигали перед командованием и Политуправлением совершенно неосуществимые в данный момент требования [о формировании национальных частей], которые, в конечном счете, могли бы не только подорвать обороноспособность Республики, но и скомпрометировать само дело национальных формирований»[494].

Кроме того, руководство страны опасалось, что национальные формирования могут послужить благодатной почвой для вызревания местного сепаратизма. Так, по данным М.В. Фрунзе, «у некоторых товарищей на местах» уже «имеются тенденции к превращению национальных формирований в ядро национальных армий»[495].