Нацисты

26 января 1938 года Гитлер принял отставку Бломберга. У военного министра попросту не оставалось иного выбора – ведь он всегда придерживался сурового кодекса чести немецкого офицерского корпуса. Бломберг вернулся в Министерство обороны, вошел в кабинет Бема-Теттельбаха и попросил его открыть сейф. «Вот завещание Гитлера, – сказал он, доставая оттуда документы, – возьми его и передай ему завтра вместе с моим маршальским жезлом». Затем он со слезами на глазах обнял своего теперь уже бывшего адъютанта и сказал: «Прощай, друг!» Для Бема-Теттельбаха в тот момент «обрушился весь мир, потому что я верил в него и с самого начала видел, какую ошибку он совершает, заключая брак с женщиной, недостойной фельдмаршала». Немаловажным является отказ Бломберга от пожалованного ему жезла – по традиции жезл остается с фельдмаршалом даже в отставке. Видимо, слишком велик был позор.

Гитлер не мог предвидеть, что это событие обернется таким скандалом, но вместе со своими «твердокаменными» подчиненными тут же воспользовался положением дел. Уже через несколько дней Фрич вынужден был последовать примеру Бломберга, поскольку Гиммлер и Геринг выдвинули против него сфабрикованные обвинения в гомосексуализме; они даже вызвали для дачи показаний лжесвидетеля. Кроме того, в отставку ушли шестнадцать опытных генералов, а еще сорок четыре – перевелись на другие должности. Почти одновременно с этими изменениями Гитлер сместил Нейрата с должности министра иностранных дел и назначил на его место Риббентропа¹⁸.

Такое радикальное устранение «сдерживающих» Гитлера факторов определенно началось с отставки Бломберга – события, которое стало неожиданным для всех. Однако сильной стороной Гитлера как политика было то, что он мог извлечь пользу из любой ситуации. Он ясно дал это понять в июле 1924 года, рассказав своим приверженцам, в чем видит роль любого политического лидера: «Какой-нибудь теоретик лелеет свою абстрактную идею, ни на секунду не отходя от нее; политик же должен думать не только о великой цели, но и о путях ее достижения». Корень множества противоречий, возникавших в германской внешней политике тех времен, лежит в умении Гитлера сыграть на любых, даже самых неожиданных обстоятельствах, пожертвовав чем-то незначительным ради достижения долгосрочной «абстрактной» цели (ярким примером подобных отхождений от выбранной стратегии может служить временный союз с Советским Союзом). Однажды за обедом, на котором также присутствовал Шпитци, Гитлер заявил: «Если кто-нибудь разожжет небольшой костер, я повешу над ним котелок с супом и подогрею его, чтобы накормить честный германский народ, – и к тому же чуть-чуть поддам огоньку». Шпитци пришел тогда к выводу, что фюрер «хотел извлекать пользу из всего, что подворачивалось под руку; он был достаточно гибок и для него были хороши все средства».

Сбросив оковы старой гвардии, Гитлер взял более радикальный курс во внешней политике, и Австрия стала его первой мишенью. Генерал Альфред Йодль записал в дневнике 31 января 1938 года: «Фюрер хочет отвлечь внимание от вермахта. Пусть непрерывно ахает Европа: многочисленные замены военных чинов – не проявление слабости, а сосредоточение сил. Шушнигу следует не ободряться, но трепетать»¹⁹. Курт фон Шушниг, канцлер Австрии, доблестно сопротивлялся влиянию нацистского режима, распространявшемуся по стране. В 1936 году было подписано соглашение, согласно которому Австрия признавала себя частью германского государства, но оставляла за собой право автономного управления внутренними делами. Гитлер усилил давление на австрийцев после первого же собрания кабинета министров, на котором было объявлено об отставке Бломберга. В январе 1938 года Франц фон Папен, ставший в результате известных кадровых изменений послом Германии в Австрии, передал Шушнигу письмо, в котором Гитлер приглашал его встретиться в Берхтесгадене.

На этой встрече фюрер был агрессивен, как никогда. Доктор Отто Пирхем, входивший в число австрийских делегатов, вспоминает: «Гитлер сразу же, прямо с лестницы, потащил Шушнига в свой кабинет». Как позже выяснилось, там он потребовал назначения на должность министра внутренних дел австрийского нациста Артура Зейсса-Инкварта, а также объявил об интеграции австрийской экономической и внешней политики с германской. Шушниг был потрясен такими требованиями. За обедом в тот день Гитлер исправно играл роль радушного хозяина дома и вел светские беседы, в то время как Шушниг не проронил ни слова. К концу дня австрийский канцлер и вовсе походил на бесплотную тень, поскольку так и не сумел оказать фюреру сопротивление в насущных для всех вопросах. «Молчание Шушнига, – отмечает доктор Отто Пирхем, – было вызвано тем, что во время беседы с Гитлером он едва ли услыхал что-нибудь особо приятное».