Нацисты

Для таких жителей Австрии, как Сюзи Зейтц, Гитлер предстал в новом свете – теперь они увидели у него искреннюю заинтересованность в их народе. Все тогда умоляли: «“Возьмите нас к себе, мы хотим стать частью Германии, давайте объединим наши державы!” Сам народ будто бы давал Гитлеру единодушный ответ на вопрос, который тот даже не собирался задавать; ведь все мы отлично знали о намерениях фюрера относительно Австрии – он не считал нашу страну равной рейху». Однако оказалось, что Гитлера глубоко тронул радушный прием австрийцев – настолько, что он принял решение изменить планы касательно политической судьбы их страны. Раньше он твердо намеревался ограничиться созданием марионеточного правительства в Австрии. Теперь же, увидев своими глазами, насколько искренней поддержкой он пользуется среди жителей своей исторической родины – города Линц, он изменил свое мнение. Фюрер решил, что Австрия достойна большего, чем просто стать безвольным орудием в руках рейха; теперь он готов был наделить австрийцев статусом равноправной нации. Германии и Австрии предстояло слиться в по-настоящему единое государство.

Сегодня нам трудно понять радость, с которой местные жители приветствовали на своей земле нацистов в целом и Гитлера в частности. Однако на самом деле именно такой реакции и следовало ожидать – ведь, по сути, немцы собирались исправить ошибки и несправедливость, допущенные Версальским договором, заключенным после Первой мировой войны. Еще двадцать лет назад Австрия и сама была державой мировой величины, утопала в роскоши, будучи Австро-Венгерской империей; но поражение в войне снизило статус этого государства до скромного уровня, скажем, Швейцарии. И теперь австрийцы намеревались вернуть себе былое величие, объединившись с Германским рейхом.

После триумфального шествия по Линцу в марте 1938 года четырнадцатилетней Сюзи Зейтц посчастливилось пожать руку самому Гитлеру: этот миг до сих пор остался светлым образом в ее памяти: «Мы увидели его. Воцарилась полнейшая тишина. Все так волновались – мне и самой казалось, будто сердце вот-вот выскочит из груди. Когда Гитлер поравнялся со мной, я чуть не забыла подать ему руку. Я только смотрела на него и видела добрые глаза этого человека. В душе я дала фюреру клятву: “Я всегда буду предана вам, потому что вы – добрый”. До сих пор не могу поверить, что это происходило со мной наяву. И позднее я сдержала свое обещание – все свободное время после школы усердно трудилась, потому что повсюду звучали его лозунги: “Вы все, – взывал к своему народу фюрер, – вы все должны помогать мне строить величайшую империю, где все будут счастливы и где каждый посвятит свою жизнь одним только добрым делам”».

И все же это объединение носило насильственный характер. На самом деле еще на австрийской границе Гитлера встретил Генрих Гиммлер, который прибыл в страну накануне ночью, чтобы «очистить» Австрию от любых «оппозиционных элементов». Первыми под удар попали австрийские евреи. Вальтер Каммерлинг, еврейский юноша пятнадцати лет, жил тогда в Вене: «Мы остались дома, но все равно слышали голоса, доносившиеся снаружи. Все население Вены – кроме, разумеется, евреев – вышло на улицы; люди ликовали, они праздновали приход Гитлера в Австрию. Но уже наутро нам открылось истинное лицо режима – витрины всех еврейских магазинов оказались разбитыми, а встречные прохожие уже могли напасть на любого из нас…

Мы были вне закона, нам не у кого было искать защиты. Любой чистокровный австриец мог сделать с нами все, что заблагорассудится; наши же сограждане врывались в наши дома и выбрасывали нас на улицу». СС, охранные отряды, всячески поощряли этот произвол, особенно им понравилось одно мероприятие, устроенное австрийцами, – принудительная уборка улиц. «Помню, я тогда тоже драил улицы вместе со всеми, – рассказывает Вальтер Каммерлинг. – В тот день мне особенно запомнилось то, как прилично одетая женщина (сразу видно – не из числа необразованных пролетариев) стояла и держала на руках чудесную белокурую девочку, поднимая ее повыше, так, чтобы той было лучше видно, как нацистский штурмовик, парень лет двадцати – двадцати двух, избивает ногами старого еврея. Предполагалось, что несчастный должен был скрести мостовую, не опускаясь на колени, а лишь наклоняясь низко, до самой земли. Однако тот, в силу преклонного возраста, не удержался на ногах и упал – за что его тут же наказал эсэсовец. Все вокруг глумливо смеялись, будто перед ними разыгрывали уморительную сценку. Малышка смеялась вместе со всеми. Это потрясло меня до глубины души».