Нацизм. Третий рейх. Сопротивление

17 декабря 1935 г. доклад Лемана был направлен генсеку Сталину и наркому обороны Ворошилову, а 26 января 1936 г. – замнаркома обороны Тухачевскому. Начальник Разведупра Красной армии Урицкий, которому эти сведения были посланы строго для личного ознакомления, возвращая документ, приложил к нему вопросник на трех листах. В пункте первом вопросника говорилось: «Ракеты и реактивные снаряды, а) Где работает инженер Браун? Над чем он работает? Нет ли возможностей проникнуть к нему в лабораторию? б) Нет ли возможностей связаться с другими работниками в этой области?».

На эти вопросы Брайтенбах дал ответы. В мае 1936 г. он сообщил дислокацию пяти секретных полигонов для испытания новых видов оружия, в том числе особо охраняемого в лагере Дебериц близ Берлина. В июне 1936 г. от Брайтенбаха поступило подробное описание системы мощных укреплений, сооружаемых вдоль польско-германской границы, где предполагалась обширная зона затопления.

В том же году руководству СССР были направлены новые сообщения Брайтенбаха, который докладывал о создании фирмой «Хорх» бронетранспортера; о новом цельнометаллическом бомбардировщике фирмы «Хейнкель»; о новом цельнометаллическом истребителе; о специальной броне, предохраняющей самолет от пуль и осколков снарядов; об огнеметном танке; о зажигательной жидкости. Леман также информировал советскую разведку, что на 18 судоверфях Германии начато строительство подводных лодок, предназначенных для операций на Балтике и на Северном море.

Поток поступавшей от Брайтенбаха информации застопорился лишь в 1936 г., когда в гестапо поступил донос, согласно которому Леман якобы на рубеже 1920–1930-х гг. придерживался антифашистских убеждений. Было проведено служебное расследование, ознакомившись с результатами которого шеф гестапо Мюллер вынес вердикт: прекратить дело «за недоказанностью вины». Однако через несколько недель произошел трагикомический случай. Арестованная гестапо некая фрау Дильтей заявила, что советское торгпредство имеет в гестапо своего человека, и его фамилия Леман. За «дядюшкой Вилли» в одну из суббот велось наружное наблюдение, о чем ему доверительно сообщил сослуживец – участник операции. Как выяснилось впоследствии, фрау Дильтей сожительствовала с сотрудником гестапо – однофамильцем Лемана. Но тот изменил своей любовнице, которая из чувства мести и сделала ложный донос в полицию. Подозрения с «дядюшки Вилли» были сняты. Чтобы окончательно рассеять сомнения начальства в своей преданности национал-социалистической партии, «дядюшка Вилли» 1 мая 1937 г. вступил в НСДАП, получив членский номер 5 920 162.

После этого Брайтенбах продолжил свою разведывательную работу в пользу СССР. Особую ценность для Москвы имели секретные материалы о новых вооружениях вермахта: танках, боевых самолетах, подводных лодках и даже о химическом оружии.

Леман сообщил об особых мерах режима секретности, введенных гестапо для охраны государственной тайны в области разработки и производства новых видов вооружений. Однако эти меры не помешали ему продолжать добывать секретную информацию о военном потенциале Германии. От Лемана советская разведка узнала, что в Наундорфе (Силезия) на заводе фирмы «Браваг» под личным наблюдением Геринга проводятся секретные опыты по изготовлению бензина из бурого угля. Эта информация указывала на то, что, готовясь к войне, Германия искала заменитель нефти, которой ей остро не хватало. В ноябре 1936 г. Леман сообщил о каналах переброски немецкого вооружения в Испанию для Франко. В феврале 1937 г. он передал информацию о строительстве нового секретного завода по производству боевых отравляющих веществ.

Леман снял копию с секретной инструкции, в которой перечислялись 14 видов новейшего вооружения, разрабатываемого для вермахта. В 1937 г. Леман даже передал Зарубину экземпляр доклада «Об организации национальной обороны Германии», имевшего гриф «Особой важности, только для высшего руководства».

Сталинские чистки

Зарубин, единственный кадровый советский разведчик в Берлине, который лично знал Брайтенбаха, был в начале 1937 г. отозван в Москву, где его обвинили в сотрудничестве с гестапо, он едва избежал расстрела. Связь с Леманом теперь поддерживала некая Клеменс. Под этим псевдонимом скрывалась американка, имя которой до сих пор не известно историкам. По профессии она была фотографом. В ее квартире производилась пересъемка разведывательного материала, добытого Леманом. Затем пленку забирал шеф легальной резидентуры НКВД в Германии Александр Агаянц, который и переправлял ее в Москву. Но так как ни Клеменс, ни Агаянц не владели немецким языком в той мере, которая была необходима для квалифицированной постановки перед Леманом разведывательных задач, качество поставляемой Брайтенбахом информации заметно снизилось.