Натурщица

— И проваливай? — невесело рассмеялась Жанна. — Мне нужно с тобой поговорить. Будем делать это на лестнице?

— Ладно, заходи, — вынужден был пригласить Алексей.

Ему хотелось кофе, и он сварил его на двоих, что Жанна явно восприняла как свою маленькую победу.

— Ну, как тебе отпуск с нашим чертенком? — отпивая глоточек, спросила Жанна. В глубине глаз ее плескалось то ли торжество, то ли плохо скрываемая насмешка. — Намаялся?

— Ну, как тебе сказать, — сдержанно ответил Алексей. — Суди сама. По-моему, мы неплохо провели время.

Он показал ей несколько фото из последних — селфи, которые сделала Стелла, выходя из парикмахерской. Их общее селфи — папа, дочка с новым цветом волос и Сима. И еще одно — где они все вместе пили чай с лиловой дамой и одновременно откусывали каждый от своей меренги, а на столе красовался шикарный букет темно-красных, почти черных роз…

Если Жанна хотела его укусить, спрашивая об отпуске — за уничтоженный портрет ли или за какое иное прегрешение в ее глазах, — то можно считать, что укусила она воздух.

— Вот даже как, — помолчав, сказала она. — Ты все еще с этой, своей?

— Да, с этой. Своей. И, надеюсь, надолго. Эдак до конца жизни. Они и со Стеллой отлично поладили.

— А я думала, дурит наша девочка… Сказала мне, что не хочет домой, в Дакоту.

— Мне она это тоже говорила, — кивнул Алексей. — Только в отличие от твоей версии Дакота ей домом так и не стала. Ну, что, будем и дальше играть в мексиканский сериал или ты спокойно займешься уже своими делами?

— Это какими, к примеру?

— Галереей, — невозмутимо ответил Алексей. — Давай уже ты наберешься мужества признать, что семья — это не твое. Ты отличный коммерсант, у тебя прекрасно идут дела. А у меня прекрасно идут мои дела.

— Готовишь и дочь к нищебродству? — сощурилась Жанна.

— Не смеши… Да, по поводу нищебродства и прочих радостей бытия. Мы, конечно, можем бодаться и дальше, тратиться на юристов, портить девочке нервы… А можем прислушаться и к ее желаниям. Как вы говорите — о’кей?

Жанна помолчала.

— Ну, это я еще подумаю, о’кей или не о’кей… — пробормотала она наконец. — А что у дочери с ногой?

— А разве она тебе не сказала?

— А я хочу услышать это от тебя…

Один-один.

— Ничего страшного, обычный вывих. Оступилась на пляже. Камни были скользкие, — спокойно сказал Алексей.

— И какой же ты после этого отец, если не смог уследить? — Жанна сама вступила на скользкую дорожку.

— Ты хочешь мне напомнить, что я точно так же виноват в смерти сына? Да?

Он смотрел ей прямо в глаза.

Это уже был бой без правил. Но Жанна опустила глаза. Два-два в этой смертельной схватке.

Он хотел было еще добавить, что она может утешиться другой игрушкой вместо дочери, если уж совсем в Дакоте скучно, — например, забрать туда искусствоведа Пашу… но подумал, что лишний раз злить ее не стоит.

Внезапно взгляд Жанны упал на одну из «картиночек», как она их называла, Симы. Там было изображено дерево-дом — с горящими окошками, с кучей мелких деталей, с деловито карабкающимся по лестнице в это окошко котом… Глаз Жанны загорелся, и она быстро сменила тему.

— Ты стал такие забавные штуки ваять? — с нескрываемым интересом спросила она.

— Шутишь или вправду нравится? — Алексей постарался, чтобы его голос прозвучал как можно равнодушнее, но внутренне весь напрягся. При всех своих недостатках Жанна обладала одним немалым достоинством — верным чутьем на талант и успех.

— Это продавабельно, и весьма, — пробормотала она, рассматривая работу. — А есть еще?

— Да, вот, смотри…

И Жанна углубилась в изучение работ Симы. В ней тотчас включились оценщик, коммерсант и галерейщик в одном лице.

— Сколько ты за них хочешь? Правда, такого количества мало… Хотя, конечно, можно сделать и мини-выставку… Просто понимаешь, такая мимимишность сейчас в тренде.

— В этой твоей Дакоте?

— Ну почему только в Дакоте? — скривилась Жанна. — Узко мыслишь, дорогой, будто в прошлом тысячелетии живешь. Сейчас, знаешь ли, век интернета на дворе. Мои клиенты живут по всему миру. Ценители искусства есть везде, их и в России немало… Так сколько?

— А если я тебе скажу, что это не мои работы?

— Не твои? — Жанна снова вгляделась в «картиночки». — Прилично написаны… Да, рука не твоя. Я думала, ты стиль сменил…

— Сколько раз тебе повторить, что я пишу только в крайнем случае и только для «поддержания штанов»? Или ты мне все еще не веришь?

— Да верю, верю, — отмахнулась Жанна и призналась: — В принципе, мне положа руку на сердце даже и все равно, кем они написаны. Говорю тебе, они продавабельны. Так сколько?

— Тебе действительно все равно, кто их писал? А если я тебе скажу, что их писала «эта, моя»?

— Да иди ты! — вылупила на него глаза Жанна и снова перевела их на Симины «картиночки». — А она так еще может?

— И может, и хочет, — кивнул Алексей. — Это я уже сдулся… Так что предлагаю тебе вместо войнушки тройственный союз. Хочешь, и «четверственный». И Сима будет поставлять тебе свои картиночки. А дочка перестанет воспринимать тебя в штыки, когда ты перестанешь на нее давить. Наоборот, ты станешь для нее национальным героем.