Научи меня летать

На границе с зоной Олли дела шли скверно. Командир приграничного гарнизона рассказал, что за прошедшие три дня группы воинов числом до кварты дважды наносили удары, как по крепости, так и в обход.

- Все атаки были отбиты, - доложил он, и в его голосе ясно сквозило довольство собою. - Вряд ли они к нам ещё сунутся - бежали, поджав хвосты.

- Не тебе об этом судить, - строго заметил первый советник, глубоко возмущённый нахальством.

Каогре поморщился, слушая перебранку.

- Атаки? - громко сказал он прежде, чем молодой летень успел придумать ответ. - Как же, стал бы уан Кабаба атаковать нас силой одной кварты! Нет, это только разведка боем, и объяснить её позже легко: дескать, мятежники. Всегда найдётся дурак, который видит себя во сне уаном.

- Нам сообщили о мятеже как раз накануне вашего приезда, - согласился командир. - Да, это объясняет…

- Легко вы отбросили их "атаки"? - перебил Каогре.

- Не без потерь, конечно, - завёл уклончивую речь летень.

Уан махнул рукой, прерывая его.

- Ступай, - велел он, а когда тот вышел, сложил ладони, точно собрался вознести молитву.

Советник долго смотрел на хмурое лицо правителя, преображённое усталостью: морщины оплели его густой сетью, перебитый нос уже не казался клювом хищной птицы. Вдохновенная ярость исчезла из глаз; выцветшие, с красными прожилками, они, будто сами себя устыдившись, спрятались за дряблыми веками.

- Стар я стал, - тихо пробормотал Каогре.

Советник усмехнулся.

- Что тело? - спросил он.

- А что - дух? - правитель растянул губы в улыбке. - Всё, что горит - догорает. Как там весены говорят: сколько цвету ни цвесть, а всё опадать, - он помолчал, затем продолжил. - Мне нет покоя, и никогда не будет: повсюду уже, куда ни взгляни на карту - ни одного знакомого лица. Помнишь, кто были наши соседи, когда я только стал уаном? И где они теперь? Никто из них не дожил до моих лет, никто из них не умер своей смертью. Им на смену пришли молодые, дерзкие, чтобы, утратив юность и поумнев, самим сгинуть от рук новых любимцев своенравной судьбы. Вот здесь, - он ткнул в карту сухим пальцем, - уже сменилось двенадцать властителей, здесь - десять, и здесь, и здесь, и…

Он умолк и накрыл карту рукой. Советник внимательно пригляделся к его лицу.

- Что бы я ни делал, покоя никогда не будет, - повторил Каогре, столь же ровно, сколь и прежде. - Так горяча молодая кровь, что земля моя будет гореть то у западной границы, то у восточной, а изнутри её пожрут восстания. Сколько ещё раз я угадаю верное решение? Владение - желанный кусок, большой кусок. Он рассыплется на крохи и утонет в крови междоусобиц. Мой род прервётся, и после меня не останется ничего. Неприятно это понимать.

Советник молча сглотнул подступивший к горлу комок.

Войско расположилось на отдых. Люди, встревоженные, собирались вокруг знамён уана Марбе, и всякий раз среди толпы находился тот, кому было что сказать.

- … небеса не обрушатся на землю, ушедшие не сойдутся с живыми в великой последней битве, - глухим, таинственным голосом рассказывал крепкий сухощавый мужчина преклонных лет. - Мир, каким мы знаем его, не был сотворён в единый миг. Так же в единый миг он не погибнет. Люди будут жить, как жили, не подозревая о скором закате народа, и лишь последние поколения не смогут отмахнуться от давней тревоги. Нет, они не вспомнят предание, о котором я рассказываю вам, и тогда свершится изречённое. Станут замечать, что всё больше земель встречают человека мёртвой тишиной или наливаются чужой, прежде невиданной жизнью, пришедшей нам на смену - как и мы живём, быть может, после неведомых существ. Их образы встали бы из древних рисунков и надписей, которые высекали на камнях наши далёкие предки, вручая память свою Лирии, а грядущее - Дэсмэр. Если б только мы ведали, что искать; если бы могли представить хоть одну черту ушедших - в наших руках оказался бы ключ от ящика знаний.

Торжественен великий порядок. Зловещи древние Боги с тонкими руками и улыбающимися лицами-масками. Глаза их всегда провалы, а в них - вековечная ночь. Наши предки зажигали костры, освещая путь сквозь сотни лет, и всё же поклонялись тьме. Они творили не идолов, а доспехи - защиту для неё, чтобы никакой свет: ни солнечный, ни лунный - и никакой огонь не могли изгнать её. И доспехи эти столь прочны, что по сей день проклятые статуи невозможно ни расплавить, ни разбить. Они врастают в землю, но по-прежнему глядят на нас провалами глазниц; всё так же улыбаются маски. И власть их над нами не кончилась, нет: Бог умирает, когда в него перестают верить, но разве наши предки, отвернувшись от коварных чудовищ, перестали верить в них? Отчего мы боимся, если свободны? Почему наделяем их мстительной злобой и могуществом? Люди распознали обман и отпрянули в ужасе, заглянув в души тех, кого называли Богами. Но они победили нас - сбудутся все замыслы, которым когда-то очень давно с благоговейным трепетом внимали жрецы в огромных храмах.

Мы призвали чудовищ к жизни, а теперь не в силах отпустить.

Они - ищут покоя, и однажды, когда последний из нас ступит на дорогу ветра, наконец, обретут его.

…