Научи меня мечтать!

Ах, да, это же он сам и поставил на пол — горшочек с листьями ландраньюма.

Ландраньюм высыпался из опрокинутого горшочка и завалил пол. Ну и ладно. Не жалко. Не помогает совершенно. Гадость. Еще и пахнет противно.

Элрой осторожненько пробирался через кучки ландраньюма к полке с очками. Не стоило ему опять думать о разговорах этих анонимных сновидцев, толку никакого. Все их способы избавления от сновидений — чушь несусветная. Вот, в очередной раз убедился. И ведь знал, знал прекрасно, что не сработает, нет, обязательно надо было проверить. Зачем?

Элрой, однако, знал, что после очередного собрания, где явится миру очередной рецепт, он испробует и его.

Очки не дают никаких ответов на замучивший его уже вопрос[17], никакой прямой информации, значит, нельзя избавиться. Но лучше уж питать всякий раз надежду, прислушиваясь к выдуманным советам самоучек и псевдопсихологов… тем более чем еще вечером заняться? Все лучше тешиться приготовлениями, чем испытывать меланхолию от бездействия.

Наконец надел очки.

Совсем другое дело.

За все эти 10 лет они стали необходимы ему, как… как руки. Нет! Даже больше! Что уж там! Наверно, он бы предпочел оставить себе очки, а не руки, если б только пришлось обязательно выбирать и жертвовать.

Он бы и на ночь их не снимал, если б не боялся во время сна ненароком как-нибудь испортить.[18]

И все-таки, была бы возможность, он предпочел бы и спать в них.

Причин для беспокойства не было никаких. Никто, кроме Бдэчжа (который и сам, кажется, ни в жизнь не разгласил бы Элроев секрет успеха), ничего не подозревал. Кому его очки нужны?

И каждый раз ведь с утра по пробуждении он бросал неуверенные взгляды на полку.

Там?

Всегда они были там.

Как хорошо!

С очками становилось теплее, возвращалось хорошее настроение.

Неуверенность куда-то улетучивалась, дела захватывали, работа звала.

Сколько дел! Сколько дел! И почему всегда столько дел? И как это Даньири не научится правильно писать отчеты? Опять придется заскочить к нему, тыкнуть носом в параграф 11 пункт 15 и заставить все переписать по-новой в соответствии с правилами. А вот еще, умник Крендж в очередной раз засиделся с кроссвордами и забыл отправить письмо, о котором он ему еще в прошлую пятницу говорил. Что за безответственность? Ему только подписать уже составленное за него письмо, и можно будет отправлять, а он и этого не может! Элрой бы с удовольствием расписался за него сам, но это противоречит профессиональной этике и попросту недопустимо! А Эймчли опять перепутал папки и положил синюю анкету к красным. Во дает!

Обо всем этом Элрой думал, стоя у зеркала; укладывал волосы и радостно напевал себе под нос.

Мир прекрасен. Как много интересных задач он не устает ему предлагать! Как много можно сделать полезного!

Взглянуть бы на него еще разок перед тем, как он нырнет во все эти дела!

Элрой радостно отдернул жалюзи и выглянул в окно.

Город просыпался. Наполнялся монотонным размеренным шумом, заливался солнечным светом, манил и звал.

И кто бы смог противиться этой городской песне, летящей вместе с теплым бодрым июньским ветерком?

Сверху все было видно. Город как на ладони. Тысячи домов, миллионы квадратных аккуратных окон и дымоходов разных размеров, сотни крылечек, подъездов и дверей, десятки правильных прямых дорожек, бессчетное количество машин… солнце будто руководствовалось каким-то своим тщательно выверенным списком — ничего не пропускало и щедро одаривало светом каждый до последнего аккуратно подстриженный кустик.

Все это являло миру невероятную симфонию тысяч оттенков коричневого — редкостной красоты симфонию! И вы еще смеете утверждать, что есть места красивее?! Да что вы знаете!

Элрой никогда не думал попробовать бросить взгляд на то далекое, что было у самого горизонта, — за городом. Он знал, что там расположены горы, заброшенные шоссе, лес и луга. Но если бы все-таки как-нибудь вдруг случайно нечаянно он решил бы обратить на них свое внимание, то, поверьте, очень удивился бы, как можно было все это пропускать и менять на однообразные крыши. Впрочем, ему и думать об этом по утрам было некогда. На работе вида из окна не было никакого. А вечерами уже он сам уставал и приходил никаким. И вообще…

Есть много чего другого, о чем стоит подумать и что надо почтить взором.

Никаких поблажек!