Научи меня верить

– Са-а-а-аша, ты пришел, да? – и улыбается, как будто действительно ждала меня, а не спала тут с ладошкой под щекой. Взгляд еще сонный, замутненный. И не парами алкоголя, а сном. То, что не парами, – это точно. Что она там выпила-то? Три бокала шампанского?

А я поплыл самым натуральным образом от этого ее: «Са-а-аша».

Сашей меня только мать называла. Давно, еще в детстве. Потом было «Свирепый», «Алекс», «Александр», «Александр Михайлович». Присел на корточки рядом с кроватью и ответил шепотом:

– Пришел.

– А я камень твой нашла, – тоже шепчет, смотрит глазами своими невозможными и улыбается. – Хотела себе оставить, но так не честно будет. Это же твой талисман, да?

– Да, – прошептал в ответ и протянул руку к ее кудряшке, что лежала на щеке моей девочки.

Убрал, а она вдруг, как котенок, ластится к моей руке и смотрит так доверчиво. Не надо так на меня смотреть, девочка, не надо. Я не железный.

– Он хорошо у тебя на груди смотрится, я видела на твоих фото. Ну, тех твоих… откровенных… – сказала и замолчала.

Опаньки! Вот тебе и чистая девочка!

– Видела фото? – не нашел ничего лучше, чем переспросить.

– Да! Ты там такой красивый… везде… – смутилась и покраснела от своего признания.

– И что? Не противно тебе со мной вот таким, готовым голым задом за бабки на камеру посветить, общаться? Наедине быть?

– Не-е-е-ет! – улыбается. – Ты красивый. И фото те твои красивые, хоть и откровенные, но не пошлые. И родинка у тебя есть вот здесь, – протянула и погладила по груди, с той стороны, где у меня и правда есть родинка.

Эти ее слова о моей же родинке на груди выбили у меня почву из-под ног. Я прижал ее ладошку к своей груди как раз над той самой родинкой и замер, приказав себе мысленно не думать ни о чем. Наивный! Следующая же фраза Леси заставила не дышать:

– Покажешь? Я никому не расскажу, что ты мне ее показывал вот так, наедине, обещаю!

Смешная! Не расскажет она, видите ли, никому. Как будто меня этим можно испугать.

– Да ты, никак, за мою репутацию переживаешь? – усмехнулся и начал раздеваться. – Не мне надо о своей репутации переживать, девочка моя светлая, а тебе. Это я никому не расскажу, чтобы не смущать тебя сплетнями.

Снял рубашку и замер под ее восхищенным взглядом. Стоял, боясь пошевелиться, держался из последних сил, чтобы не наброситься на эту чистую девочку и не взять ее, всю такую теплую и искреннюю. Во взгляде ее ни намека на похоть – лишь восхищение. Да уж… Нашла кем восхищаться…

– Можно я ее потрогаю? Твою родинку? Можно?

– Можно.

Присел опять рядом с кроватью, а сам зубы стиснул и держусь из последних сил.

Погладила, пальчиком обвела, даже, кажется, дышать перестала. Столько в этом ее жесте и взгляде восхищения, что даже сам дышать перестал. Да меня же, благодаря тем фото, имели во все отверстия. Мысленно, понятное дело, что ж я не знаю, что ли? И познакомиться со мной пытались, и себя мне предлагали для постельных утех, и грязью обливали, как только не называя, причем и женщины, и мужчины. А она тут лежит, дышит через раз, не отвращение и похоть, а восторг испытывает, разрешения прикоснуться ко мне спрашивает…

Укутал ее в одеяло, пресекая сопротивление:

– Ну, пожалуйста, не уходи! – увидела, что я встал, собираясь уйти. Не могу я быть с тобой рядом, в одной комнате, девочка, не могу!

– Я не хочу, чтобы ты уходил… Ты просто побудь, пока я не усну, ладно? А потом иди к своей Дорогуше. Только, когда будешь уходить, дверь в мою комнату не закрывай, хорошо? – зашептала торопливо, боясь, что я не дослушаю. – Я не люблю спать в комнате с закрытой дверью… особенно, когда за окном праздник. Когда все там, а я здесь, и одна… Опять приходят они… – остановила сама себя, закусив губу, и опять этот обреченный взгляд брошенного котенка.

Это что ж такое у тебя в прошлом было? Нет, надо узнавать, кто ты и откуда такая взялась! Эх, Герыч бы за полчаса мне инфу о ней нарыл.

– Не уйду. Сейчас вот даже рядом лягу и не уйду.

Говоря это, улегся с Лесей рядом вот так, без рубахи и в брюках.

– Это кто же к тебе приходит, девочка? Расскажешь?

Отрицательно мотнула головой, задышала часто и глаза зажмурила.

– Ладно. Твое право, – сказал, а сам решил, что теперь-то уж я точно все о ней узнаю, – никуда не уйду! Спи, моя девочка! – обнял ее поверх одеяла, прижал к себе и для верности ногу на нее закинул.

Она провалилась в сон сразу, улыбнувшись мне уже с закрытыми глазами.

Едва же Леся уснула, пошел в душ, захотелось смыть с себя прикосновения Дорогуши. Рядом с чистой девочкой надо быть и самому чистым, хотя бы в физическом плане.

А утром я проснулся от того, что меня целовали, бесконечно повторяя мое имя на распев:

– Са-а-а-аша! Мой Са-а-а-аша!

И я, взрослый мужик, сорвался… Поверил ей и ее теплым ладошкам, неумелым поцелуям и, да, восхищению в ее голосе…

Глава 17

– Леся, что ты делаешь?

Александр перевернул Лесю на спину, нависнув над девушкой, задал очевидный вопрос. Задавая его, давал Лесе, но в первую очередь себе, одуматься, отдышаться, передумать.

– Целую тебя, – и потянулась к нему всем телом, – ты же тоже хочешь меня, я же вижу и чувствую.