Научиться дышать

Встретил ее Иван в трусах и с беспорядком на голове. Какой-то запыхавшийся, как будто бегал только что. Наверное, спал сегодня долго…

— Ира? — его удивление было не то что неподдельным, а самым искренним из всех возможных. — Вы решили меня сегодня убить своими сюрпризами.

— Кто мы?

— Женщины.

— Волков, мать твою, послать соседа можно и меньше, чем за минуту! — прокричал женский голос из глубины квартиры. — Где ты там?

Лицо Вересовой побледнело, посерело и позеленело разом. Нет, он голый не потому что… Из комнаты вышла такая же растрепанная Лилия, завернутая в простыню. Сердце Ирины ухнуло вниз. Именно поэтому он и голый.

— Привет, подруга! А ты что тут забыла в такую рань? — обратилась к ней Лиля, повисая у Волкова на шее.

Руки девушки задрожали, и Ирине пришлось прижаться к стене, чтобы не упасть. Волков подставил ей плечо, и она ухватилась за него. Он усадил ее обратно в коляску, и от его взора не укрылась усиливающаяся дрожь в ее руках.

— Я хотела поговорить с тобой, — прошептала она и опустила лицо в каскад бронзово-шоколадных волос.

— Прости, Ира, сейчас не лучшее время для разговоров. — Было паршиво вот так выгонять ее, но лучше им больше не видеться. — Прости.

— У меня кое-что важное, — твердо произнесла Вересова, но голос ее дрогнул, и послышался всхлип.

— Проезжай в кухню, — показал в нужную сторону он, а сам отвел Лилию в комнату.

Через какое-то время голоса смолкли, и одетая Лиля ушла из квартиры Волкова, пообещав позвонить. Иван оделся и прошел в кухню. Ирина, робко улыбнувшись, встала с коляски и дошла до стула. Пока она делала это, он успел подметить изменения в стиле ее одежды: черные вельветовые брюки, кожаные сапоги без всяких узоров, серый пуловер. Сама скромность. Только его отныне так легко не проведешь.

— Быстро делаешь успехи. Молодец! — из вежливости похвалил ее Волков, не зная, что еще можно сказать.

— Это не быстро. Я почти полгода занималась с тренером до тебя… Недавно была у врача на приеме, сказал, что еще чуть-чуть – и побегу. Спасибо тебе.

— Не стоит благодарности.

И вновь в стенах кухни забулькала неудобная, неуклюжая, какая-то угловатая тишина, которой было сложно развернуться в маленьком пространстве, поэтому она зверски давила на присутствующих. Волков чувствовал себя еще хуже: голова болела от плохой погоды, тело ломило от прерванного секса с Лилией, душа металась в клетке от лицезрения Иры.

— Я не люблю, когда женщины плачут, — сказал Иван, и Вересова подняла на него матовый взгляд своих больше не блестящих хмелем глаз. — Терпеть этого не могу. И меня невозможно купить на слезы, Ира. Это я говорю к тому, чтобы ты не думала, что можешь в любой момент прийти ко мне домой, заплакать, и я буду расстилаться перед тобой ковриком.

Его суровая интонация, режущие по живому слова больно задели девушку. Он не будет с ней мягок и добр, только не сегодня. Но она все заслужила.

— Сейчас я пошел у тебя на поводу, но только единожды, сам согласился быть ведомым. Однако впредь прошу сначала звонить и выяснять все вопросы по телефону, а не врываться ко мне в дом.

И лицо у него осунулось, глаза запали, черная щетина ярким колючим ковриком покрывала мятое, словно бумага, лицо. Ему не хватало дымящейся сигареты в руках для полноты образа.

— Я не могла набраться смелости тебе позвонить, — произнесла Ирина, теребя пальцы и еле удерживаясь от нервного ерзанья на стуле. — А ты сам не звонил.

— Неужели ты серьезно, Ира? — впервые за эти черные дни на его лице появились живописные эмоции. — Да, женщины – существа странные, но страстно нами, мужчинами, любимые. Вы капризные, прихотливые, своенравные, красивые, ласковые, фееричные. Вы разные, точно хамелеон. Постоянно сбрасываете шкуру, и на ее месте появляется новая. И я люблю женщин, Ира; на многое готов ради нее, той самой. Но с чего ты взяла, что я буду твоей половой тряпкой, о которую ты сможешь вытереть грязь со своих дорогих сапожек в дождливый день?

Верхняя губа Вересовой задрожала, Ирина усиленно боролась со слезами. Никто никогда не позволял себе так с ней разговаривать. Все всегда трепетали перед ней, боготворили ее, обожествляли. А он!..

— Я вижу все по твоему лицу: твои эмоции слишком элементарны, банальны, — пошел в разнос Волков, продолжая свой смертоносный для ее ломающейся души монолог. — Шок, удивление, неверие. Никто раньше такого себе не позволял, правда?

— Да, — выдохнула она и вся скукожилась под его чутким взглядом, который, точно скальпель, выворачивал внутренности ее души наизнанку.

— А ты не задумывалась, Ира, почему? Что в тебе такого, чтобы все люди подстраивались под тебя, стелились?

Вопросы Ивана выбивали из девушки дух. Он бил ее словами сильнее, чем если, к примеру, вместо них были кулаки. Ирина вконец растерялась и уже пожалела, что предприняла это рискованное путешествие к нему домой. Лучше бы, как и раньше, ждала его звонка, а не делала, как дура, первый шаг. Шаг к жестокому монстру, в которого превратился ее Волчара.

— Я им нравлюсь…