Научиться дышать

— Сегодня! — снова выкрикнула она и виновато опустила голову, усиленно высматривая в сером, испещренном трещинами и отколотыми кусочками асфальте что-то неведомое даже ей самой.

— Тем более, — продолжил Волков. — Тебе придется завтра с утра мне уже завтрак готовить, убирать дома, ломать голову, что же приготовить на ужин…

— Я согласна на все твои условия. И завтрак готовить, и работать, и без платьев жить. На все!

Иван смотрел на нее с доброй усмешкой в глазах. Сейчас она виделась ему девочкой, напуганной лесным чудищем, которое решило отобрать у нее все любимые игрушки, а взамен предлагает себя, уродливое исчадье ада.

— Ну ты дуреха, — ласково пожурил он ее и чмокнул в красный, замерзший носик. — Я тогда был очень зол. Очень. Я погорячился со своими условиями.

— То есть платья можно будет взять? — замерцала счастьем она.

— Можно. И мужчина, любящий свою женщину, всегда приложит все усилия, чтобы покупать ей лучшие платья. Поэтому не думай, что я заставлю тебя ходить в лохмотьях, как Золушку, и чистить ковры в своей квартире. Просто наша жизнь будет немного отличаться от твоей, прежней, но только по количеству выкидываемых на ветер денег.

Ирина хлопала в ладоши и громко радовалась. Не так все оказалось и страшно! Пока. Она перестала ликовать и посмотрела на Волкова. К черту платья! Разве сравнятся они с его глазами — яркими голубыми, нефритовыми точками, с его щетиной, чернеющей на бледном лице, с ним всем, ее Волчарой?

Их лица оказались на одном уровне, и ее губы накрыли его, точно сладкую мякоть персика или сливы, втягивая в себя все наслаждение, эйфорию, смакуя удовольствие целовать его. Ветер кружил вокруг них, обрушивая на их головы свои проклятия, но поцелуй не прекращался. И словно весь мир замер. Вымер. Исчез и растворился.

Волков сильнее сдавил ее узенькую талию и притянул к себе, ощущая, как разрываются ветхие канаты самообладания в душе. Ирина еле слышно застонала и потерлась об него, слетая с рельсов, словно высокоскоростной поезд. Она знала, что прощена. Его губы не целовали бы ее так требовательно и глубоко, не пускали бы ее язычок хозяйничать на чужой территории.

— Может, домой, на чашечку чая? — прошептала Ирина, имея в виду его квартиру, которая обязательно станет ее домом.

— Можно и так. Только на десерт я хочу что-то повкуснее пирожного…

Девушка хихикнула, понимая его сексуальные намеки. Как же стало под одеждой жарко и тесно. Каждая клеточка ее тела горела, раскалилась добела, вымаливая его касаний.

Их романтическую идиллию прервал звонок матери, которая с ног сбилась в поисках ее. Господи, совсем забыла про реальную жизнь, улетев в мечты о жизни с Ваней. Пообещав матери заскочить домой, она отключилась.

— Заедем ко мне сначала? Я поставлю мать в известность о своем решении.

Решение было принято, и она гордилась собой. Было стыдно признаться, но глубоко в душе, в самых-самых ее далеких пластах, вертелось предательское: «Ты всегда сможешь вернуться назад».

Окрыленная своей смелостью, которая открыла ей дверь в мир жарких поцелуев и пламенных прикосновений Вани, она и не думала о том, что дома может встретить непонимание со стороны матери. Отец поддержал ее, этого было достаточно. А вот Волков не был так наивен и всю дорогу до особняка Вересовых репетировал речь о том, что он сможет сделать Ирину счастливой. Но кто же знал, что сказать ему не дадут…

— Почему ты с ним, дочь?! — накинулась на нее как волк на молодую овечку мать. — Что вы делали? У тебя щеки горят!

Как же далека была головокружительная, сумасбродная, шальная юность ее матери. Как же сильно годы стирают людям память о том, какими они были, какие чудачества вытворяли. Годы пожирают все на своем пути, съедают оригинальность идей, дерзость поступков, новизну слов и признаний. Ее мать уже и не помнила, что когда-то была точно такой же: влюбленной, парящей в облаках, не желающей спускаться вниз ни при каких обстоятельствах. Как говорится: «И пусть весь мир подождет».

— Я с ним потому, что хочу, мам, — просто ответила Ирина. — И я переезжаю к Ване.

Лицо Оксаны Дмитриевны перекосилось в праведном гневе. Она не верила услышанному. Да что за чертовщина происходит в голове ее дочери?!

— Ирка чудит в последнее время ужасно, — усмехнулась с верхнего этажа Дарина и скрылась в комнатах.

— Ира, прекращай дурить. Проходи в дом, потом поговорим, — настаивала мать, упрямо игнорируя слова дочери.

Волков даже не пытался что-то сказать: явно его мнение не имеет здесь авторитета. Ему было очень любопытно, как поступит Ира. Во второй раз жизнь ставит ее перед тяжелым выбором. Станут ли ее слова в итоге поступками или все так и зависнет на уровне «хотелок»?

— Нет, мам, я переезжаю к нему сейчас. Возьму только самые необходимые вещи, — с нажимом повторила девушка, прокручивая в голове фразу «ты всегда сможешь вернуться назад».

Женщина поняла, что от молодой влюбленной девчонки сейчас ничего не добьешься. Она за ним под пули пойдет, пока эта анестезия чувств не пройдет, и снова не заработает рациональный мозг, а не глупое сердце.