Научное наследие Женевской лингвистической школы

Хотя логический фактор и составляет «костяк» мысли, без аффективного фактора такая мысль всего лишь «скелет»: «...мысль можно представить как организм, костяк которого образует логический разум; мускулы и нервы организма – это наши чувства, наши желания, наши волеизъявления, вся аффективная часть нашего мышления; она и составляет движущий принцип; без этой нервной системы и этих мускулов чистый разум не более, чем скелет» [Bally 1935: 31].

Балли подчеркивает, что интеллектуально-логическое выступает в языке не как цель, а как средство для достижения определенной цели (вспомним, что телеологическую функцию Балли приписывает аффективному фактору).

Речевое общение, считал Балли, может в принципе произойти и без участия желаний и стремлений – интеллект, логика – только лишь понятная форма сообщения. Понимание языка невозможно без анализа. «Всякий, кто прибегает к речи для того, чтобы сообщить что-либо или воздействовать с определенной целью на собеседника, должен проанализировать и упорядочить свою мысль; первое условие для достижения цели – обеспечить понимание, а всякое понимание основывается на анализе; слова, их связь, порядок слов во фразе отражают этот анализ. Речь идет в первую очередь об операции интеллектуального порядка; однако, тем не менее очевидно, что эта операция не производится ради обеспечения понимания; понимание и анализ всего лишь средства для достижения цели» [Ibid.: 29 – 30].

Таким образом, разум, интеллект есть организатор понимания и анализа наших речевых актов. В то же время Балли казалось, что это не всегда «ум логический с его четкими “геометрическими формами”» [Ibid.: 36]. Весьма часто этот ум – бергсоновская интуиция, т. е. что-то бессознательное, «чутье жизненным нутром». Не случайно Балли цитирует при этом утверждение А. Бергсона, что «жизнь во всех отношениях многообразнее разума» [Ibid.]. Ум как интуиция отличается бессознательностью и коллективностью. Эти две черты ума-интуиции отражаются в языке. Не случайно Балли считал, что в большинстве случаев функционирование языка бессознательно. С другой стороны, языковая деятельность предполагает коллективный ум. Ведь наша фраза в разговоре должна быть «согласна с языковыми ассоциациями нашего собеседника». Она будет для собеседника тем легче, чем она бессознательней, автоматичней. И, наоборот, она будет тем труднее, чем больше аналитической работы ума она потребует от слушателя или слушателей.

Ш. Балли полагал, что наш интеллект имеет две сферы – разум и чувство; экспрессия – это область выражения чувства, а предметная информация – область выражения логической мысли. Интеллектуальное, таким образом, выступает у Балли как средство передачи чисто «предметной» или «понятийной» информации. Ее назначение – обеспечить взаимопонимание, передать информацию «беспристрастного, обезличенного» характера. Аффективное же указывает на отношение говорящего к передаваемому сообщению. Оно предполагает возможность самовыражения говорящего субъекта в процессе речевой деятельности, подразумевая неповторимость, своеобразие субъективного мира каждой личности, а также использование языка как средства воздействия.

Аффективное выступает у Балли как фактор двоякого порядка: и социального, и индивидуального: «...речь постоянно колеблется между двумя крайними точками, которые представляют собой: а) индивидуальные чувства, чисто эмоциональные побуждения и б) социальные чувства, порожденные соображениями, истоки которых находятся вне личности говорящего» [Балли 1961: 26].

Представляет интерес рассмотрение интеллектуального и аффективного в понимании Балли в рамках разграничения языка и речи Соссюром. Балли казалось, что Соссюр был слишком последовательным «интеллектуалистом» – выделенный им «язык» соответствует интеллектуальной стороне нашего мышления. Во вступительной лекции, прочитанной в 1913 г. по случаю вступления на пост заведующего кафедрой, унаследованной от своего учителя, Балли подчеркнул, что он остается в принципе верен соссюровскому разграничению языка и речи, но выделяет в «языке» периферийную область, соответствующую аффективному языку, служащему для выражения чувств, эмоций, эстетической оценки; последний как бы обволакивает «нормальный» язык и также характеризуется социальностью. Если бы аффективные элементы, которыми пронизана разговорная речь, – говорил Балли, – носили индивидуальный характер, то говорящий постоянно был бы вынужден импровизировать с целью выражения своих субъективных переживаний. Но этого не происходит, так как говорящий субъект находит нужные средства готовыми в языке. Выделяемый Балли аффективный язык служит, по его мнению, как бы связывающим звеном между языком и речью в соссюровском смысле [Bally 1913].