В древней буддийской притче странствующий учитель и его ученики решают обходиться самым минимумом вещей. Путешествуя, они несут миски для риса в руках. Но кое-кто из учеников настаивает на приобретении мешка для мисок. Учитель молчит, ожидая, когда ученики сами все поймут. Вскоре в мешке образуется дыра, и всей группе приходится задержаться в ближайшем городке, чтобы починить мешок. Тогда один ученик предлагает носить с собой нитки и иголки. Развивается спор насчет философского смысла этого имущества. В конце концов даже самые несообразительные ученики понимают, что отвлекающие моменты множатся. Сами по себе все эти предметы полезны, но тем не менее отвлекают.
Это последнее предположение говорит о трудностях материализма с объяснением сознания любого типа больше, чем о мистическом сознании в частности. Мало кто из серьезно настроенных мистиков стремится к столь явным отвлекающим моментам, как социальная власть. Гипотеза социальной власти также не дает объяснения тому, каким образом в действительности приобретается мистическое сознание. Джером Геллмен справедливо отмечает: «Натуралистические предложения такого рода преувеличивают масштабы и влияние факторов, на которые ссылаются, иногда предпочитая делать акцент на неожиданном и броском в ущерб более обыденному»[618]
. Как и во всех научных дисциплинах, обычным явлениям полагается быть в фокусе исследований.На протяжении более чем столетия было принято подразумевать, что любые домыслы относительно мистицизма научны, если они относятся к материалистским и редукционистским. В большинстве случаев редукционизм был в действительности роковой ошибкой. Как указывает Андерхилл, делая различие между мистическим сознанием и истерией (которые материалисты зачастую приравнивали одно к другому),
и мистицизм, и истерия имеют отношение к доминированию в сознании одной постоянной и глубокой идеи или озарения, которое управляет жизнью и способно давать поразительные физические и психические результаты. У пациента с истерией эта идея зачастую является тривиальной и патологической, но благодаря нестабильному психическому состоянию она становится одержимостью. У мистика доминирующая идея велика, настолько велика, что когда человеческое сознание охватывает ее во всей полноте, избавление от всего прочего становится почти неизбежностью. Это не что иное как идея или представление о трансцендентной реальности и присутствии Бога. Следовательно, «моноидеизм» мистика рационален, а пациента с истерией – заведомо иррационален[619]
.