Научный «туризм»

К деньгам Саша вообще относился трепетно. Все просчитывал чуть ли не до десятых долей, и плохо было тому, кто рисковал покуситься на кровную Сашину копейку. Вересов помнил о долге в течение многих месяцев, и даже лет. В нотариальной конторе он довел до исступления бедного служащего, требуя объяснить, почему на бланке, за который с него требуют целых две копейки, не указана его стоимость. При этом Саша не тратил ни одного грана своего нервного здоровья – все делалось с исключительным спокойствием. Спустя короткое время, у него на курсе утвердилась прочная репутация откровенного жлоба. Особенно интенсивно презирал его Леша Раевский – человек широкой натуры, любивший с размахом тратить деньги, как свои, так и, особенно, чужие.

Перенедопил – выпил больше чем мог, но меньше, чем хотел.

(Толковый словарь алкоголика)

Водку закусывайте манкой и винегретом: манка выходит легко, а винегрет – красиво.

Осенью нас вывезли на месяц в Сокиряны для сбора любимого злака Никиты Сергеевича. Руководил нами преподаватель дарвинизма Ярослав Гаврилович – человек мышиной наружности, до телесной дрожи боявшийся факультетского и прочего начальства. Свои лекции читал плохо, сбивчиво, вопросов не любил и боялся. Особенно донимал его вопросами (не из вредности, а в силу патологической любознательности) Коля Величко. Однажды на лекции, доведенный до крайности, багровый Ярослав Гаврилович затопал ногами и закричал: "Величко, я вам забороняю задавати питання”!!! – случай для университета, в общем-то, беспрецедентный.

В Сокирянах мы познакомились с Сашей поближе. Спустя несколько дней после заезда, устроили "открытие" лагеря. Сбросились, купили крепленого вина, шампанского, конфет, печенья… Я, как человек склонный к коммерции и к тому же категорически непьющий, предложил Саше сделку – обменять его конфеты и торт на мою пайку вина. Саша, проделав в уме несложную калькуляцию, тут же согласился – вино стоило дороже! В результате – я отвел душу на сладком, а он пил почти без закуски.

Шампанское с портвейном ("777") образует взрывную смесь, к тому же Саша имел слабый к алкоголю организм и к началу танцев уже был, как говорили древние славяне, "еле можаху". Танцы устроили в большой гостиной (нас поселили в детском садике), открыли настежь дверь в спальню, где сидел я и управлял магнитофоном "Брянск". В углу под окном на своей кровати что-то читал преподаватель. Саша, тяжело опираясь на партнершу, немного потанцевал, затем ему стало совсем нехорошо, и он по стенке вышел на улицу. Что-то, очевидно, в Сашиной головке перевернулось, потому что он распахнул с улицы окно в спальню, строго посмотрел на меня, приложил палец к губам (мол, тихо тут!), перегнулся через подоконник и неожиданно рыгнул на ничего не подозревающего, потерявшего дар речи от происходящего, Ярослава Гавриловича! Затем Саша влез в спальню, тщательно закрыл окно, лукаво усмехаясь, погрозил облеванному преподавателю пальцем и, пошатываясь, пошел танцевать. Минут через двадцать окно в спальню открылось еще раз, и ситуация повторилась c единственным исключением – Ярослав Гаврилович был начеку и на этот раз успел отскочить. Пострадала только его постель. Возмущенный доцент попытался, было, Сашу отчитывать, получил в ответ несколько, с трудом произнесенных, непечатных выражений, и этим был вынужден удовлетвориться. Выражения эти, с одной стороны, крайне негативно характеризовали личность преподавателя, с другой – задавали в сослагательном наклонении желательное, с точки зрения Саши, направление его (преподавателя) движения (а не пошел бы ты…). Перед отходом ко сну Вересов предусмотрительно установил тазик возле кровати, и вскоре мы услышали ласкающие ухо звуки. Вначале Сашу хотели выгнать спать на улицу, но затем исконно славянское сострадание к пьяному победило, и его оставили в помещении.

Тогда же произошел и другой конфликт между преподавателем и Сашей. Однажды Вересов, проходя по спальне, увидел презерватив, лежащий примерно посредине между кроватями преподавателя и Вани Покотыло и принадлежавший, как выяснилось позже, последнему. Саша (человек простой и кристально честный) немедленно его поднял и обратился с вежливым вопросом к преподавателю: "Ярослав Гаврилович – это Ваш?" Преподаватель, наливаясь бурой кровью, сделал вид, что не услышал вопроса. Но Саша не мог себе представить, что кто-то, будучи в здравом уме, может отказаться от такой несомненной ценности, как не бывшее в употреблении «изделие №2». Он повторил свой вопрос уже громче. Все затаили дыхание. К огромному удивлению Саши, красный, как рак, преподаватель вскочил с кровати и заголосил своим блеющим тенорком: "Что вы себе, Вересов позволяете!!! Я буду жаловаться в деканат!!!"