Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

Эх! Какой глупый, пустой ответ! Я хотел, чтобы Кейт знала: она по-прежнему важна для меня, я знаю, что она ведет себя сейчас абсолютно правильно, я не хотел говорить с ней покровительствен­ным тоном или каким-то образом отстраняться от нее. Но мой ответ был ходульным, это был ненастоящий ответ. Сила ее чувств со­единилась с моими собственными самообвинениями, я занял обо­ронительную позицию и заговорил скованно, принужденно и не­ловко.

— Доктор Бьюдженталь, я задала вам вопрос. Будьте любезны ответить.

— Вы правы, Кейт, я вам не ответил. Думаю, сила вашего гнева поразила меня настолько, что я почувствовал сожаление, вину и...

— Вы собираетесь отвечать на мой вопрос, доктор Бьюдженталь? — Холодно, настойчиво. Вопрос не имел значения; решаю­щим было ее противостояние мне. Она не примет никаких "тера­певтических" реплик. Но мне было тяжело решиться дать ей единственный настоящий ответ.

— Кейт, я бьюсь над этим вопросом уже больше месяца. И не знаю наверняка, имею ли такое право. Я пытаюсь сказать Вам и другим людям, с которыми работаю, что они должны знать и ува­жать свои собственные потребности, пытаясь нести ответственность в отношениях с окружающими, и...

— И вы решили, что с вашей стороны будет ответственно уехать сейчас, потому что это отвечает вашим интересам. Понятно.

Кейт говорила чуть менее резко, но смотрела на меня все так же пристально. Я чувствовал себя так, как будто она коснулась меня кончиком шпаги и собиралась проткнуть при первом же моем движении.

— Я пытался, Кейт. Пытался думать о потребностях всех лю­дей, с которыми работаю, и о своих собственных. Насколько мне это удалось, не знаю. Знаю только, что вы чувствуете себя оби­женной и злитесь на меня.

О, ба! Я по-прежнему говорил скованно и деревянно. Я ско­ван, скован своим сожалением, чувством вины и двусмысленно­сти. Мне бы действительно хотелось, чтобы Кейт сохранила ко мне добрые чувства, но еще больше мне хотелось помочь ей достичь тех целей, над которыми она — вернее, мы — так усиленно работали. Сейчас все это могло рухнуть. Черт, меня учили не расстраивать­ся так сильно из-за пациентов. Я не должен был позволять моим чувствам вмешиваться в дело. Но я позволил. И я не до конца честен с Кейт. Я вынужден быть таким. Не хочу указывать ей на разницу между ее потребностями и моими: это было бы слишком жестоко.

Кейт сидела молча, напряженно наблюдая за мной.

— Да, я обижена и, полагаю, зла на вас. Я думала, вы более ответственны, чем оказалось.

— Кейт, вы чертовски рассержены на меня, и я не виню вас за это нисколько. Все это так, верно?

— Как же так, доктор Бьюдженталь? В прошлом году, когда я хотела уехать на семинар, который отвлек бы меня от терапии на месяц, вы были против и настаивали на том, что для меня важнее находиться здесь. Как же так? Было ли это более важно для меня, или это более важно для вашего банковского счета? — Она гово­рила холодно, была готова отразить любой ответный удар и бить­ся раунд за раундом. Кейт бессознательно подталкивала меня к тому ответу, который я не хотел давать.

— Я действительно полагал, что это наилучший совет, какой бы я мог вам дать.

— Как же получается, что я не могу уехать на месяц, а вы мо­жете уехать на год? — Вот оно: Кейт добралась до сути. У меня больше не было возможности увиливать.

— Потому что, Кейт, ваша терапия — самая важная вещь в ва­шей жизни, но не самая важная — в моей.

Вот он, корень всего, такой суровый, горький и подлинный. Я почти пожалел о том, что сказал так, нужно было сказать по-другому. Хотя я испытывал странное удовольствие оттого, что высказался столь прямо, я также был испуган: следовало ли нано­сить ответный удар?

Кейт сидела совершенно неподвижно. Очень внимательно смот­рела на меня, размышляя, затем кивнула.

— Конечно, это так. Я была довольно глупа, не так ли? — Она взяла сумочку, внезапно поднялась и направилась к двери.

— Кейт, куда вы? — я поднялся.

— Не беспокойтесь. — Она открыла дверь.

— Кейт, вернитесь.

Она не ответила. Она уже была в коридоре, открывала входную дверь.

— Кейт, я оставлю за вами ваше завтрашнее время.

— Нет. — Она остановилась, полуобернувшись. — Нет, в этом нет необходимости. Я позвоню доктору Ласко или кому-нибудь еще, если мне понадобится с кем-нибудь что-нибудь обсудить.

— Нет, Кейт, я не хочу так все заканчивать. Я сохраню за вами ваше время и надеюсь, что вы придете.

— Как угодно. — Она ушла.

25 октября