Наука, философия и религия в раннем пифагореизме

Оба эти объяснения неудовлетворительны. Как мы уже выяснили, пифагорейское общество не было религиозным братством, и в силу этого акусмы не могли быть кодексом поведения всех ранних пифагорейцев.[299] В тех немногих случаях, когда мы можем уловить индивидуальные черты последователей Пифагора, отчетливо видно, что они вовсе не похожи на людей, готовых подчинить всю свою жизнь выполнению скрупулезных и мелочных предписаний. Ни в одном из касающихся их источников мы не сможем найти даже намека на это. Но если все, о ком сохранились сведения, были «математиками», то кто же тогда «акусматики»?

Регламентация жизни, которая предписывается акусмами, находится в разительном противоречии с тем, что представляли собой даже греческие фиасы VI-IV вв. (не говоря уже о гетериях, нередко настроенных вызывающе арелигиозно и даже профанировавших мистерии),[300] и более всего походит на распорядок религиозной общины ближневосточного типа. Впрочем, устав даже такой замкнутой общины, как кумранская,[301] не только гораздо мягче, чем акусматические правила, но и не содержит той массы бессмыслиц, которые мы в них находим. Ведь, следуя акусмам, пифагореец не должен был купаться в общественных банях, говорить в темноте, подымать то, что упало, смотреться в зеркало при светильнике, осушать сиденье факелом (?); встав с постели, он должен был ее свернуть и разгладить то место, на котором лежал, и т.п.

Кем же были люди, соблюдавшие десятки подобных табу? В одном из пассажей Ямвлиха говорится, что «акусматики» ведут свое начало от политиков, которым в их возрасте было уже недосуг слушать подробные разъяснения учения Пифагора, и потому оно давалось им в виде кратких предписаний (VP 88).[302] Но могли ли аристократы, правившие в полисах Великой Греции, принять такую форму ритуализации жизни, которая бы резко выделила их из окружающих и сделала предметом всеобщих насмешек?[303] Если да, то почему об этом молчат современные им источники? Греческая комедия, начиная с Эпихарма, умела высмеивать и куда более невинные вещи, почему же Эпихарм молчал в этом случае, а Кратин предпочел вышучивать философию Гиппона, а не эту суеверную ритуалистику, невиданную в греческом мире ни раньше, ни позже? Когда в середине V в. в Италии произошло антипифагорейское движение, то, по словам Полибия, погибли «лучшие мужи в каждом городе» (11,39.10) — можно ли полагать, что основой их жизненного поведения были правила типа «по торным дорогам не ходи», «на хлебной мере не сиди», «через весы не переступай»? В этом ли заключался особый «пифагорейский образ жизни», о котором с явным одобрением упоминал Платон (Res. 600а)?[304]

Отождествив большинство пифагорейских гетайров с «акусматиками», мы оставим все эти вопросы без ответа. Если же предположить, что в обществе существовала строгая дифференциация, то картина получится еще более странной: одних Пифагор учил астрономии и математике, других — управлению государством, а третьих — что сандалии нужно надевать сначала на правую ногу, а мыть сперва левую... Между тем Ямвлих говорит об этих табу не как о кодексе поведения «акусматиков», а как об их φιλοσοφία, δόγματα, σοφία (VP 81-82, 87): акусмы нужно было учить наизусть, хранить, как божественные заповеди, но вопрос о том, соблюдались ли они в реальности или нет, Ямвлих упорно обходит.[305] Кроме того, он вовсе не утверждает, что «математики» не исполняли эти предписания, — речь идет о том, что им разъяснен смысл последних (VP 88).[306]

Взглянем на эту проблему с другой стороны. Во второй трети IV в. на греческой сцене появились комедии, в которых высмеивались «пифагористы» и «пифагорействующие». Если это и есть те самые «акусматики», которых мы никак не можем обнаружить, естественно предположить, что комедиографы избрали предметом осмеяния наиболее странные и одиозные черты этих людей. Но и в их гротескных портретах мы не найдем суеверного ритуалиста, всерьез исполнявшего десятки предписаний Учителя. «Пифагористы» грязны, босы, одеты в ветхие плащи, но точно так же изображены ученики Сократа в аристофановских «Облаках».[307] Единственный запрет, о котором здесь говорится, касается употребления мяса и вина. Трудно поверить, чтобы комедиографы прошли мимо примитивных табу «пифагористов», столь выигрышных для комического изображения, если бы они в реальности соблюдались.