Наука и богословие. Введение

Можно понять, что два человека говорят об одном и том же, не требуя при этом, чтобы оба понимали этот предмет совершенно одинаково. Когда Ньютон и Эйнштейн обращаются к понятию массы, они оба говорят об инерции, то есть о сопротивлении тела, имеющем отношение к изменению состояния движения тела. Возможно, Исааку было бы очень интересно узнать, как Альберт обнаружил, что эта величина на самом деле меняется с изменением скорости.

Наука практикуется внутри научного сообщества. Как и в отношении любого другого сообщества, это означает, что у ученых есть некое коллективное ожидание, некие общие направления мысли, которые еще более влиятельны, потому что скорее подразумеваются, чем выражаются словами. И этот общественный фактор, без сомнения, оказывает значительное влияние на научные открытия.

Позвольте мне привести пример. До 1950–х годов считалось само собой разумеющимся, что для природы «не существует левой и правой руки», иначе говоря, что нет таких процессов, которые бы шли только слева направо или только справа налево. Было, разумеется, ясно, что могут существовать вещи, например штопор, у которых строго определенное направление действия, но лишь потому, что эта вещь таким образом сконструирована, а не потому, что процесс может идти только в эту сторону. Ясно было, что легко сделать штопор, действующий справа налево. Можно было бы провести относительно простые эксперименты, чтобы проверить, действует ли это предполагаемое правило и на субатомном уровне. Никто этим не занимался, поскольку считалось, что результат будет совершенно очевидным. В 1956 году два физика, С. Н. Янг иТ. Д. Ли, представили превосходные теоретические основания для того, чтобы оспорить эту очевидность. Таким образом, застой, определяемый общим мнением, был преодолен, и вскоре выяснилось, что на субатомном уровне существуют процессы со строго определенной направленностью.

Эта история показывает, каким образом общественные факторы могут влиять на скорость научного прогресса. С другой стороны, это еще не значит, что форма научного открытия, когда оно все–таки свершается, зависит от общественного мнения, то есть, грубо говоря, не успели люди приступить к эксперименту — а результат его уже определен. С другой стороны, некоторые социологи науки утверждают прямо противоположное. Они считают, что некая незримая коллегия ученых сообща приходит к определенным умозаключениям, и это в большей степени зависит от того, каким образом это научное сообщество подсознательно решило описывать какие–то явления, чем от того, что на самом деле происходит в природе. Большинство ученых, правда, отрицают столь значительное общественное воздействие на их работу. Физический мир не кажется им настолько пластичным, чтобы его закономерности легко можно было изменять в угоду чьим–то интеллектуальным прихотям. Они считают, что, напротив, природа очень часто противоречит научным ожиданиям, и открытия, когда они случаются, зачастую бывают поразительными, даже превосходящими нашу способность их воспринять (открытие квантовой теории было одним из наиболее ярких тому примеров).

Некоторые ответы

Вышеописанные примеры показывают, что для того, чтобы понять, что такое наука и как она решает свои задачи, нужна определенная умственная изощренность. Современная философия науки пытается дать ответы на некоторые основополагающие вопросы.

Минималистская точка зрения на науку такова: наука есть просто средство «сохранения видимости», другими словами, есть средство описания результатов экспериментов независимо от того, имеют ли эти результаты отношение к миру «как он есть на самом деле». Эту точку зрения и высказал кардинал Беллармин в диалоге с Галилеем, и того же мнения придерживаются современные эмпиристы, например Бас ван Фраассен, который считает, что мы должны принимать науку, но не должны ей верить. Радикальный пример такого подхода демонстрируется представителями венской школы позитивизма, которые считают, что наука имеет дело всего лишь с корреляцией основных чувственных ощущений. Проблема с таким минималистским подходом состоит в том, что в рамках него не удается найти достаточную мотивацию научной работы или он просто дает неверную оценку научного опыта. Многие научные данные получаются в очень сложных искусственно создаваемых условиях. Работа по созданию таких условий, требующая огромного количества времени, способностей и денег, оказывается довольно бессмысленной, если она не изучает действительные физические реалии. Мы уже говорили, что научный поиск полон неожиданностей, поскольку физическая реальность часто противоречит нашим ожиданиям. Основное чувство, сопровождающее этот поиск, — это, так сказать, «вкус открытия».Учеными движет желание понять, а не просто установить соотношение или сделать точный прогноз. Философам, описывающим науку, можно порекомендовать сопоставить свои теории с живой научной практикой.