Наука Китовраса. Парадигмы древнерусского храма

Числовой канон транслирует исключительно метафизическую модель образца и в принципе оставляет свободу в выборе меры и художественного стиля. Так, архитектурное творчество «всем подобием» использует ментальное клише «в ту же меру», не требующее соблюдения определенной стилевого направления, не является прямым копированием образца, но лишь соблюдением исходной структуры. Это происходит потому, что канон определяет общую числовую структуру храма, которая стилистически не считывается. В числовом каноне присутствует «вневременный» фактор, который даруется навсегда, однажды явленный в откровении и исключающий историческую атрибуцию.

Смысловое ядро канона составляет область владения доктрины, которая выражает сущность творения «по образу» и «по подобию» («всем подобием»). Это метод посвящения объекта какому-либо сакральному Лицу, его образу, или, иначе, «имени». Разница творения «по образу» и «по подобию» может быть прослежена и на примере разделения канона по двум направлениям: «именованный канон» и «гармонический канон». Категория «по образу» может относиться к понятию «именованного канона», а категорию «по подобию» можно толковать как «гармонический канон».

В сумме мы имеем смысловое разделение внутри единого канонического принципа. Именно эта двойственность дает объяснение вопросу о многообразии и вариативности «отпечатков» первообразца. Универсальная числовая парадигма предания, помноженная на уникальность посвящения храма, дает возможность разнообразных пространственных градаций внутри общей схемы канона.

Итак, говоря о каноне как принципе, раскрывающем богословские концепции творчества, следует различать следующие слои, представляющие смысл рассматриваемого термина:

1. В каноне различают метафизические числовые константы, занимающие принципиальное (первенствующее) положение в канонической классификации, представляющие собой «откровение идеи». Явление идеи в высшем проявлении фиксируется каноном как идеологемой. П. Флоренский определяет канон как внешний строй в древнерусской культуре, «творческое владение идеей»[231]. На этой стадии наблюдается стабильная стойкость канонической установки, транслируемая во времени как символическая мифологема и сохраняемая в форме «предания».

2. Иконографические формы, вехами которых становятся, как правило, отдельные выдающиеся художественные произведения, представляющие «откровение формы». Иконографическая составляющая канона допускает вариантность усвоенной традиционной формы и тем самым содержит в себе потенцию следующего духовного и художественного импульса.

3. Архитектура храмового пространства строится по канонической схеме, основой которой является числовая модель. Таким способом воспроизводимая архитектурная парадигма не является реальным планом для строительства архитектурного ансамбля, но возможностью схематически передать необходимые принципы («меры» и «правила»), по которым планируется сакральное пространство.

А. Ф. Лосев замечает, что в понятие канона необходимо привнесены априорные числовые спекуляции, что и является принципом самого канона. Но это и значит, что «числовые схемы обладают здесь непреложной значимостью и являются именно каноном»[232].

Соблюдение канонического образца — это наследственный закон всякой архаичной традиции. Психология трактует это явление как проявление архетипического сознания человека через подсознательное. В связи с общностью значения архетипа Д. Дорфлес предполагает, например, что в архитектурном языке существуют «центральные иконические компоненты», которые участвуют в коммуникации «непосредственно без участия конвенциональных символических образований, не требуя (предварительного) изучения языка для их понимания. К этим константам Д. Дорфлес относит все виды графических транскрипций в архитектурном языке: рисунки, эскизы, ортогональные проекции»[233]. Продолжая этот ряд констант, можно добавить к ним константные «идеальные образцы», традиционно воспринимаемые как «протоформы», описания которых мы наблюдаем в откровениях на протяжении многих эпох развития человечества. «Это объясняет и постоянное наличие символического фактора в архитектурной деятельности, который должен рассматриваться в связи с отношением к структуре мира и человека»[234].