Наука побеждать. Авантюра

   - Припоминаю вас, молодой человек, - сказал генерал-лейтенант. - Я награждал вас Георгием в Вильно. Вы очень интересный человек, поручик, уже сейчас о ваших aventure можно романы писать. - Он взял со стола и раскрыл кожаную папку. - Это в тайной канцелярии на тебя дело завели. Как и на всякого пропавшего без вести. Обычная практика. Вдруг под твоею личиной шпион явится. Тут приметы, рост примерный, телосложение, черты лица цвет волос... В общем, понятно. - Он отложил первый лист. - Далее, обстоятельства исчезновения. Неинтересно. - Второй лист последовал за первым. - Биография. Вот самое интересное. От роду двадцати трёх лет. Отец - коллежский асессор Суворов Василий Петрович. Мать - Суворова Мария Францевна. Мать скончалась, когда вам было пятнадцать лет. Отец застрелился после скандала с растратой, когда вам исполнилось семнадцать. После вы поступили в кадетский корпус по протекции генерал-майора Бухова, старинного знакомца вашего батюшки, попросившего за вас в посмертном письме. После корпуса поступаете в Полоцкий пехотный прапорщиком. После первого же боя - поручик, после второго - Георгий, а вот потом. - Барклай де Толли покачал головой и перевернул лист. - Пропадаете в битве при Трафальгаре. Ваша шлюпка разбивается, большая часть солдат и офицеров спасается, но вас после падения шлюпки никто не видит. Теперь уже всё, что известно с ваших слов. Вы попадаете в плен к мятежному генералу Кастаньосу, который не просто отправляет вас к коменданту Уэльвы, но и дарит отличную шпагу, стоимостью в несколько сотен рублей золотом. Позволите полюбопытствовать? - Он указал на шпагу, висящую у меня на боку.

   Я вынул её вместе с ножнами из ременной петли и протянул генерал-лейтенанту. Он осмотрел её, особенное внимание уделив клейму, после вернул мне.

   - Отличное оружие, - оценил генерал-лейтенант, - и более уставное, нежели баскетсворд. - Он усмехнулся и продолжал: - В Уэльве вы делаете головокружительную карьеру. Из поручиков - в полковники испанской армии. Вот, кстати, патент на почётное звание полковника Уэльвского ополченческого. - Он вынул из папки и протянул мне три листка гербовой бумаги. - Он составлен на трёх языках. Испанском, русском и французском. Возьмите себе. Он - ваш по праву. Я читал сообщения о битве с Кастаньосом и взятии форта паладинов. Вы проявили себя отличным офицером, как в бою, так, что куда важнее, в мирное время, сделав из ополченцев настоящих солдат. Как только вы прибываете в Париж, там начинается чёрт-те что. Новая революция, уличные бои, инцидент с загадочным графом Ди, о котором ходят слухи даже в Санкт-Петербурге. И вот теперь вы возвращаетесь в полк.

   Он покачал головой, закрывая папку.

   - Вас, кстати, - заметил он, - весьма лестно рекомендует полковник Жехорс и пишет, граф Черкасов передал мне письмо, что вполне достойны звания первого лейтенанта или капитана. Вот только места для вас в Полоцком пехотном для вас, увы, нет. Взвод ваш принял поручик Большаков, ротой по-прежнему командует капитан Антоненко, у остальных также есть командиры. Что же мне с вами делать?

   - Я полностью в вашем распоряжении, ваше превосходительство, - щёлкнул каблуками я.

   - Ахромеев, - сказал мне Барклай де Толли, - он, к слову, из тайной канцелярии, сообщает, что вы либо не являетесь шпионом, либо - настолько хитры, что он вычислить вас не смог, равно как и начальник его - граф Черкасов. Я склоняюсь к первому мнению, а потому пока оставляю вас при штабе младшим адъютантом. Вы ведь в седле держитесь хорошо и даже с простреленным плечом смогли продержаться в галопе несколько часов. Весьма полезное качество для адъютанта. В общем, обращайтесь к квартирмейстеру за серыми штанами. И два часа вам отпуску, чтобы вернуться в полк, доложить о себе, поговорить со знакомыми и забрать личные вещи. Вам хватит?

   - Так точно, - кивнул я.

   В полку меня приняли сдержано, если не сказать холодно. Конечно, при такой-то репутации, какой я успел обзавестись. Бывший приятель Петька Большаков отчаянно боялся потерять командование взводом. Кмит был сдержан. Капитан Антоненко и майор Губанов и вовсе отговорились делами. Казалось, искренне рад был мне фельдфебель Ермолаев. Пожилой человек смотрел на меня, словно на сына, с которым расстался много лет назад, а теперь он вернулся - повзрослевший и возмужавший.

   - Ваше благородие, - вскричал он. - Вот оно как обернулось. Вернулись-таки. А вас-то все, честью сказать, уж и похоронить, да и позабыть успели. Их благородие поручик Большаков с помощью их благородия прапорщика Кмита очень недурно справляются с делами. Хотя без толковых унтеров с фельдфебелями им и тяжело приходилось, но ничего навели порядок во взводе. Хоть сейчас в бой.

   - Слушай, Ермолаев, - спросил я, - а где денщик мой? Жильцов где?

   - Так это, - несколько смутился Ермолаев, - говорю ж. Списали вас совсем со счетов. Даже отпел вас поп наш, вот. И Жильцова, сталбыть, тоже списали. Не могли его на довольствии оставить никак. С ранеными в Россею-матушку и отправили.

   - Вот значит как, - вздохнул я. - А имуществом моим кто заведует?