Наука побеждать. Авантюра

   - Опять же, никто, - ещё больше смутился фельдфебель. - Его это, ну, по традиции...

   - Понятно, - кивнул я. - Понятно. Меня и со счетов списали, и отпели даже, и имущество разделили, по традиции. А палаш мой у кого?

   - Палаш, вашбродь? - переспросил Ермолаев.

   - Меч, - ответил я, - что я под Броценами взял. Кому он достался?

   - Да вроде прапорщику Кмиту.

   - Спасибо. Спасибо тебе, фельдфебель, большое спасибо. Ты, верно, один был рад мне во всём взводе.

   Я нашёл Кмита на плацу, где он гонял половину взвода, состоящую как из новобранцев, так и старослужащих. Строевая подготовка равно хромала и у тех, и у других. Когда я здоровался с ним, только придя в полк, он был ровен в общении со мной, хотя ранее отношения у нас были более доверительными.

   - Прапорщик, - обратился я к нему, - подойдите.

   - Унтер Мохов, принимайте командование, - бросил он и подошёл ко мне.

   - Тот палаш, - сказал я ему, - что я под Броценами взял. Он у вас.

   - Так точно.

   - Верните. Как бы то ни было, я живой. И второй "Гастинн-Ренетт".

   - Есть.

   Мы долго смотрели друг другу в глаза, казалось, ещё секунда - и между нами молния сверкнёт.

   - Проклятье! - не удержался я. - Да что стряслось с вами?!

   - Не могу знать.

   - Прапорщик! - рявкнул я. - Я сейчас вам в морду дам!

   Он промолчал. А что можно ответить на такие слова?

   - Друзьями мы не были, - сказал я, - однако и под Шодровичам, и на борту "Гангута", и на британском дредноуте, вы вели себя иначе.

   - Вы пропали на несколько месяцев, - ответил Кмит. - Вас похоронили и отпели, пускай и не зная истинной вашей судьбы. И вот вы вернулись, однако за вами тянется шлейф слухов и недомолвок. Будто вы шпион, а то и вовсе французский или испанский офицер.

   - Так оно и есть, Кмит, - кивнул я. - Я был лейтенантом французской армии, пока служил в Уэльве - это город в Испании - и, как оказалось, ещё и полковник армии испанской. Но это не значит, что предал Россию. Воевал я против испанских мятежников и немного против немцев. Скрывать не стану, мне предлагали остаться на французской службе, но я отказался.

   - И всё же, господин поручик...

   - Штабс-капитан, - поправил его я, - если вы не заметили.

   - Штабс-капитан, - поправился Кмит. - Не доверяют вам пока в полку. Тем более что вы пока и не вернулись к нам. Говорят, вас у себя при штабе оставил генерал-лейтенант.

   - Мне в полку командовать некем, - усмехнулся я. - Слава богу, офицеров пока хватает. Идёмте, прапорщик. У меня не так много времени.

   Располагался прапорщик в большом доходном доме, полностью снятом для офицеров экспедиционного корпуса. Комнату он делил, по традиции, с прапорщиком второго взвода нашей роты. Он вынул из шкафа баскетсворд и кобуру с дуэльным пистолетом.

   - Знаете что, прапорщик, - неожиданно сказал я. - Забирайте себе и второй "Гастинн-Ренетт", думаю, мне он не пригодится в ближайшее время. Думаю, покойный поручик Федорцов, не возражал бы против этого.

   Я снял с пояса двойную кобуру с пистолетом и протянул Кмиту.

   - Пользуйтесь.

   Я забрал у него палаш и вышел из комнаты.

Глава 14,

В которой происходит грандиозное сражение.

   Корпус Барклая де Толли выступил на юго-восток спустя два дня после моего возвращения в армию. Двигались мы, что вполне закономерно, по той же дороге, что мы с Ахромеевым ехали в Шербур. Передвигаться в штабе корпуса было совсем не то, что маршировать вместе с солдатами. Отчасти это изрядно радовало меня, но, как бы то ни было, я был пехотным офицером. И хоть и сменил белые рейтузы на серые штаны штабного офицера с леями, однако когда замечал марширующих солдат в знакомых цветах моего полка, то сердце моё обливалось кровью. Возвращаться к своим, как бы ни тянуло, я не стал. Слишком уж холоден оказался приём, оказанный мне в первый раз. Даже былые верные друзья, с которыми, казалось, прошёл огонь и воду и пуд соли съел, были мне совсем не рады.

   В то время я впервые стал по-настоящему страдать от одиночества. В детстве надо быть очень уж замкнутым ребёнком, чтобы остаться одному, в кадетском корпусе попросту некогда раздумывать над подобными вещами, в армии же у меня всегда были друзья-приятели, вроде соседа по палатке Петьки Большакова или первого командира - покойного поручика Федорцова. Теперь же я остался один. Совершенно один. Офицеры штаба, зная о моём временном статусе, несколько сторонились меня и не заводили близкого знакомства, про офицеров моего полка я уже довольно сказал, в общем, я оказался в совершенном одиночестве. Поручений от генерал-лейтенанта было немного, какие могут быть дела на марше, так что я оказался предоставлен самому себе.

   Много времени я посвящал упражнениям со шпагой и палашом, а также вольтижировке и стрельбе из короткоствольных драгунских пистолетов, купленных мною у квартирмейстера. Это было оружие хорошей работы со стволами воронёной стали, оправленными в серебро. Били они не так точно и далеко, как "Гастинн-Ренетты", однако управляться с ними, сидя в седле, было куда удобней, нежели с длинными дуэльными пистолетами.