Наука Шерлока Холмса: методы знаменитого сыщика в расследовании преступлений прошлого и настоящего

Химией Холмс просто одержим, он проводит исследования, пытаясь найти метод идентификации человеческой крови, когда мы встречаемся с ним впервые; позже, после неудачи с Мориарти, он провел «несколько месяцев, изучая производные каменноугольной смолы» в Монпелье; и во время эпизода, описанного в рассказе «Глория Скотт», он тратит семь недель, «занимаясь экспериментами в области органической химии». Мало удивляет сообщение Ватсона о том, что их квартира «всегда была полна химикатами» («Обряд дома Месгрейвов»), и о том, что его друг «совершенно невыносим», когда лишен общества «записных книжек и химикатов» («Три студента»).

Тест Кастла – Мейера

Разработанный в начале ХX века, популярный А тест Кастла – Мейера предназначен для того, чтобы выявлять наличие человеческой крови. Он базируется на индикаторе под названием «фенолфталеин», который становится розовым в присутствии гемоглобина.

Но имея в наличии весь этот химический антураж, можем ли мы с уверенностью сказать, что Холмс был хорошим химиком? Эксперты не всегда сходятся во мнениях по этому поводу. Профессор Айзек Азимов[46] описывает Холмса как «неумелого» химика, в то время как профессор Джеймс О’Брайен использует по отношению к великому детективу термин «эксцентричный» (смотрите книгу О’Брайена в библиографии). Эти два выдающихся ученых могли бы поставить вопрос о природе камня в «Голубом карбункуле» или вместе с Ватсоном задуматься над субстанцией, которой вымазана морда собаки, преследовавшей сэра Генри Баскервиля (Ватсон назвал эту субстанцию фосфором), и они могли бы найти термин «бисульфат бария» («Установление личности») устаревшим, но ничто из этого не имеет особенного значения для простого читателя. Значение имеет только то, что все выглядит убедительно.

Более того, в общем и целом Холмс в области химии действует совершенно правильно. Говорит истину по поводу кислот, хотя использует их беззаботно, о чем сообщают его руки, «обесцвеченные благодаря сильным кислотам», и «покрытый пятнами от кислот дощатый стол» в «химическом углу» его апартаментов. Тест на наличие крови, над которым он трудился, впервые столкнувшись с Ватсоном, также вполне одобрен академиками: некоторые говорят, что тест все еще используют столетием позже.

Астрономия, геология и окружающая среда

О’Брайен не соглашается с ремаркой Ватсона по поводу того, что знания Холмса в области астрономии «никакие» («Этюд в багровых тонах»), убедительно доказывая, что либо Ватсон ошибается, либо Холмс подчерпнул астрономические знания после того, как друзья встретились. Доказательства этого можно обнаружить в трех местах канона.

Самое примечательное находится в рассказе «Случай с переводчиком», когда Холмс и Ватсон небрежно болтают о гольф-клубах и о том угле, под которым Земля вращается по отношению к плоскости орбиты, который они называют «наклонностью эклиптики к экватору». Определенно это не та тема, которую выберет для обсуждения человек с «никакими» познаниями в астрономии.

О’Брайен также настаивает на том, что у Холмса имелись и сведения в области геологи. Профессор указывает, что хотя у нас мало информации, но выводы Ватсона по этой дисциплине – «практические, но ограниченные» – выглядят достоверными. Практические: способность Холмса понять, откуда явился тот или иной человек, по грязи на его ботинках и одежде (хотя не требуется степень по геологии, чтобы знать, что красная глина встречается в районе Вест-Кантри). Ограниченные: нереалистический навык различать почвы из разных районов Лондона, по всей видимости, является примером скорее беззаботного подхода Конан Дойла к научным деталям.

Заключение

Если оглянуться на прочитанное, то можно заметить пару интересных моментов. Во-первых, хотя в книге содержится восемьдесят семь отсылок к первым десяти историям о Шерлоке Холмсе (повести и рассказы), к последним десяти таких отсылок всего тридцать две. Одним из объяснений может быть то, что в первой партии две повести (поэтому там 128 220 слов, а во второй, для сравнения, 67 050[47]). Но все же цифры предполагают определенное уменьшение отсылок и упоминаний науки, криминалистической или другой.

В книге Scientific Sherlock Holmes O’Брайен отмечает ту же самую тенденцию; кроме того, он связывает популярность истории (и даже ее качество) с тем, в какой степени она опирается на науку. Иначе говоря, чем больше науки в истории, тем она лучше. Почему? А потому, говорит он, что наука дает истории «надежность и сложность»; к этому я добавил бы «достоверность и аутентичность».