Наука страсти

— Мистер Бейнвезер, с тех пор как двенадцать лет назад, когда ее светлость покинула мой дом, мы приняли это соглашение, я ни разу ее не видел и не предпринимал никаких усилий, чтобы отследить ее передвижения. В свою очередь, и она никак не давала о себе знать. Распорядившись, чтобы вы сообщили мне, если ее месячное содержание останется невостребованным, я полагал, что она жива и здорова. В настоящий момент я всего лишь хочу узнать, где она проживает и какой образ жизни ведет, с целью в ближайшее время начать бракоразводный процесс.

— Понятно. — Мистер Бейнвезер посмотрел на лежавшую перед ним аккуратную стопку бумаг. — Могу я спросить, что привело к такой перемене ваших намерений? Мне помнится, что вы всегда были непреклонны, совершенно непреклонны, утверждая, что брак необходимо сохранять, несмотря на все мои советы.

— Прошло двенадцать лет, мистер Бейнвезер. Мой сын почти взрослый. К тому же недавно у меня возникла сердечная привязанность к исключительно достойной молодой леди. — Слова произнеслись значительно легче, чем предполагал Эшленд. Он тщательно подбирал их. Они звучали намного респектабельнее, чем голая правда: «Я обольстил и лишил невинности девственную молодую леди неизвестного происхождения, и мне кажется, что я не могу без нее жить».

— А. Разумеется. Признаюсь, ваша светлость, я надеялся на что-нибудь в этом роде. Ваш случай всегда казался мне…

— С этой целью, мистер Бейнвезер, — перебил его Эшленд, — я хочу, чтобы вы сообщили мне настоящее местоположение ее светлости. Подобный деликатный разговор следует вести лично. Полагаю, она за границей? — Как будто сбежавшая жена может находиться где-то в другом месте.

Мистер Бейнвезер откашлялся.

— Вообще-то нет. Она проживает… точнее сказать, адрес, по которому востребуется содержание, — это адрес в Лондоне. Патни, чтобы быть точным.

— Патни! — Эшленд подскочил на кресле. Кровь словно вскипела в жилах — Изабель в Патни, всего в нескольких милях отсюда. Что делает? С кем живет? Он всегда представлял ее где-нибудь в Европе, в каком-нибудь модном месте у моря, в Ницце или в Портофино. Он выплачивал ей тысячу фунтов в год, достаточно, чтобы обеспечить независимость, чтобы ей не пришлось искать себе другого покровителя после того, как Сомертон неизбежно ее бросит. Тысячи фунтов довольно, чтобы вести роскошный образ жизни за границей.

Патни. Модница, дорогостоящая Изабель живет в безотрадном пригороде Лондона. Что же случилось?

— Да, Патни. Собственно, уже пять или шесть лет.

— И вы мне не сообщили?

— Вы не просили вас информировать, ваша светлость. При всем моем уважении. — Краснота потихоньку сходила с лица мистера Бейнвезера.

Значит, все это время Изабель находилась в пределах его досягаемости. Досягаемости, чтобы… что? Развестись с ней? Принять обратно? Пять или шесть лет назад граф Сомертон женился на красивой юной дебютантке. Все газеты кричали об этой новости. Изабель поэтому вернулась в Англию? Эшленд вдавил указательный палец в ногу, чтобы остановить лихорадочный водоворот мыслей. Дисциплина. Сосредоточенность.

— Верно. Не просил. Будьте любезны, запишите мне ее адрес в Патни, мистер Бейнвезер, и ждите моих дальнейших распоряжений по этому вопросу. А пока составьте мне несколько своего рода контрактов. — Он сунул руку в карман сюртука и вытащил несколько сложенных листов бумаги. — Я записал тут основные пункты. Составить их необходимо в течение недели и весьма тщательно. Обращаться ко мне можно в отель Брауна.

Эшленд встал с кресла, положил бумаги на край бесконечного сверкающего стола мистера Бейнвезера. Тонкие листы скорбно поникли в этой жаре. Бейнвезер что-то свирепо писал.

— Держите, ваша светлость, — произнес он, вставая. Усы его нетерпеливо подергивались. — Могу я сделать для вас еще что-нибудь?

Эшленд посмотрел на листок бумаги. Знакомый запах свежих чернил рывком вернул его в действительность. Герцог снова и снова перечитывал невозможные строчки. Изабель в Патни!

— Пока больше ничего, мистер Бейнвезер. — Он оторвал взгляд от листка. — Но надеюсь, что в скором времени у меня будут для вас дальнейшие инструкции.

Кеб доставил его к концу улицы. Он скомандовал:

— Ждите меня! — бросил кучеру несколько шиллингов и аккуратно надел шляпу.

Сегодня лондонский туман, эти гротескные сырые миазмы угольного дыма и речной влаги, был особенно густым. Он обжигал привыкшие к йоркширскому воздуху легкие и скрывал очертания домов, мимо которых проходил Эшленд: комфортабельные загородные виллы, соединенные общими стенами, все в серых пятнах от многолетнего тумана, с аккуратными, ухоженными садиками и голыми январскими ящиками для цветов под окнами.