Наукообразная чушь. Разоблачение мошенничества, предвзятости, недобросовестности и хайпа в науке

Таким образом, как и с количеством публикаций и индексом Хирша, с импакт-фактором тоже можно мухлевать. И как только ученые начинают за счет самоцитирования, принудительного цитирования и других подозрительных методов искусственно раздувать подобные показатели, те перестают быть мерилами научного качества. Они начинают меньше говорить о том, какие ученые и какие журналы лучшие, и больше о том, какие из них наиболее целенаправленно работают над повышением своих показателей. Закон Гудхарта налицо: “Когда мера становится целью, она перестает быть хорошей мерой”[669]. Как мы видим, эти меры в нашей современной научной культуре превратились, по сути, в явные цели, вызвав непредвиденные последствия – создав систему порочных стимулов, которая поощряет бессмысленные показатели и дутые рейтинги, а не воспроизводимость, строгость и подлинный научный прогресс.

Особенно обескураживает то, что люди, запутавшиеся в этих дебрях бесполезных цифр, – ученые, ведь предполагается, что именно они лучше других разбираются в статистике и наиболее критичны к злоупотреблениям ею. И все же каким-то образом оказывается, что они работают в системе, где эти пустые и вводящие в заблуждение показатели ценятся превыше всего. Поначалу кажется, что с научной точки зрения удобно иметь числа, которые помогают количественно оценить вклад ученого или журнала; в конце концов, объективная количественная оценка – это одна из уникальных сильных сторон науки. Но, как гласит закон Гудхарта, чуть только вы начинаете гнаться за самими цифрами, а не за стоящими за ними принципами – в данном случае за принципом провести исследование, которое существенно увеличит наше общее знание, – вы совершенно сбиваетесь с пути. Тот факт, что одержимость этими показателями не только является уделом отдельных ученых, борющихся за статус, а вплетена в саму ткань как университетской, так и публикационной системы, еще раз подтверждает, насколько очевидно научная система не справляется со своей главной задачей.

На страницах этой книги мы обсуждали множество факторов, ведущих к плохим исследованиям. Есть ученые, которые так жаждут почувствовать, что принесли пользу, и настолько обманываются своими собственными теориями, что прибегают к мошенничеству или р-хакингу ради устранения любых беспокоящих неясностей. Есть ученые, которыми движет в первую очередь страсть к деньгам, престижу, власти или славе и которым на истину, как и любому шарлатану, плевать. Есть ученые слишком занятые или задерганные, чтобы проверять, нет ли в их работе ошибок. Есть те, кто не хотят подвергать сомнению когда-то полученные знания и продолжают использовать старые ошибочные методы. Правильно ли считать систему научных публикаций некой ур-проблемой[670], лежащей в основе всего перечисленного? Вправе ли мы сказать, что порочные стимулы, созданные приоритизацией публикаций, цитирований и грантовых денег, непосредственно привели к мошенничеству, предвзятости, недобросовестности и хайпу?

Нам никогда не узнать наверняка, что совершается в голове у ученого, когда он применяет один из тех сомнительных методов, которые мы рассматривали в предыдущих главах. Но мы можем попытаться вывести наилучшее объяснение. Ученые – люди, а люди реагируют на стимулы. Обсуждавшиеся нами проблемы в науке так широко распространены во всем мире и во всех научных областях, что они должны иметь объяснение на уровне научной культуры в целом; мы говорим не просто о нескольких паршивых овцах, разрушающих науку для всех остальных. Когда мы видим общие тенденции в научной практике последних десятилетий – экспоненциальный рост количества статей, сильный академический отбор по публикациям, цитированиям, индексам Хирша и грантам, одержимость импакт-факторами и новыми захватывающими результатами и возникновение таких явлений, как хищнические журналы, которые, конечно же, просто удовлетворяют спрос, – разве не странно было бы при этом не наблюдать подобного плохого поведения со стороны ученых? Хотя нам не стоит прекращать поиски других объяснений – возможно, например, что проблема кроется скорее в контролировании системы, а не в самих стимулах, – предположение, согласно которому именно стимулы, связанные с публикациями, ведут к деградации науки, довольно неплохо объясняет то состояние, в коем мы оказались. Во всяком случае, мы можем сказать, что такой мотив подходит ко всем преступлениям.

Чрезвычайно трудно провести метанаучный эксперимент над всей системой, учитывая, что он должен был бы охватить целые карьеры и тысячи университетов и журналов в разных странах и в разных областях исследований. И тем не менее мы в силах сделать больше, чем просто строить догадки, и некоторые изобретательные ученые разработали компьютерные модели, в которых имитируется публикационная система для изучения того, как ее стимулы влияют на исследования.