«Наутилус Помпилиус». Мы вошли в эту воду однажды

Это был, как потом с восторгом вспоминал Илья, «настоящий старый еврей-доктор». Он осмотрел Илью и спросил: «Гуманитарными профессиями занимаетесь?». Илья дрогнул — вдруг этот тоже признает его поэтом «Наутилуса»?!. И спросил: «Почему Вы так думаете?». На что старый еврей сказал: «Был бы ты трактористом, ты б ко мне полгода назад прибежал»…

Операция в Белоруссии обошлась в двести баксов. На прощанье тот же старый доктор сказал: «Если б ты на три месяца раньше пришел, я бы дал гарантию. А так… Проживешь три года — будешь жить дальше. Не проживешь — не обижайся»… Это было в начале лета 2004-го.

Когда он вышел из больницы, мы писали какой-то синопсис в Белоруссии, на даче Леськиной мамы, милейшей Нины Ивановны. Илья выглядел странно — левая рука у него была пришита к груди — пересадка кожи. Он много смеялся. Казалось, пронесло…

48

В нем было много жизни. Много сил, которые нужно было постоянно расходовать, чем он и занимался с азартом. Особенно, на отдыхе.

Мы были в Хорватии, остров Большой Лошинь. Жили в соседних домах — через крошечное подобие дворика.

Александр Коротич и Илья Кормильцев, 2001 год

Наш с Ленкой день начинается, скажем так, не слишком рано. И начинается он с утреннего кофе. Это такая медлительная процедура, которая в дому называется «утро-офицерская вдова» — как будто с вечера мы сами себя высекли и теперь пытаемся хоть как-то прийти в себя после экзекуции. Упорно, тихо; если говорим, то полуслышно…

Итак, часов в десять мы выползали на солнце и садились пить кофе. Заметив наше появление, через дворик спешил Илья. Спешил не один, а с двухлитровой бутылкой семидесятипроцентной ракии в одной руке и с рюмкой в другой. Плюхался на третий стул, для него и поставленный, наливал рюмочку и предлагал — сперва Ленке: «Будешь?» — потом мне: «Будешь?» — потом сам себе: «Ну, не хотите — как хотите!» — и, оглянувшись на свой «апатмент», вбрасывал рюмочку в себя. Мы поутру употреблять этот зверский напиток никак не могли, Илья же, опять оглянувшись, производил «вбрасывание» еще рюмочки, и только после этого говорил: «Ну, с добрым утром». И тут наступало время укоризны.

Оказывается, он уже успел два раза искупаться, сгонять на рыбный рынок (который закрывается в шесть утра), купить там каких-то исключительно свежих, потрясающих креветок, забежать в магазин, просмотреть интернет и еще раз искупаться… И по изложении каждого очередного этапа утренних своих похождений Кормильцев взвывал: «Ка-ак?! Вы еще не искупались?! Да вы идио-оты!!!». Мы хлопали глазами и вяло тянули свой кофе. Илья глаголил и «вбрасывал» рюмочку за рюмочкой, пока не доносилось Леськино: «Илюша!»…

«Ну, все!» — весело сообщал Илья и бодро бежал домой.

Он очень любил сценку, которую отсмотрел когда-то в Италии, в маленькой провинциальной гостиничке. Утром он сидел на веранде, рассматривая тишайшую старинную улочку крошечного городка, когда напротив бесшумно отворилась дверь, и на улицу выскользнул крепкий красавчик лет тридцати пяти в домашнем халате на голое тело, в шлепанцах и в сеточке для волос, которая прическу держит. Выскользнул и, явно стараясь не шумнуть, двинулся по улице.

Илья проследил глазами, куда сей красавец движется, там было написано «Бар». Красавец шел, поджимая ступнями шлепанцы, чтобы те не блямкали по пяткам. Илья следил зачарованно. Красавец двигался к бару. И когда до цели ему оставалось метров пять, сзади, из дома, из самой его глубины раздалось пронзительное женское: «Марио!!!»…

Красавец замер, постоял еще, обреченно развернулся и, уже не скрываясь, пошел обратно. И шлепанцы теперь колотились о пятки, издавая противный звук. Красавец дошел до двери, распахнул — на сей раз дверь громко заскрипела — и скрылся внутри, захлопнув дверь за собой. Илья сидел, трясясь от хохота — «не удалось!»…

В той же гостинице с ним приключилась еще одна история, о которой впоследствии он рассказывал с неизменным ржанием.

Илья купил кокос. Дело было в самом начале 90-х, экзотический этот фрукт Илюше в руки не попадал еще ни разу, потому купить-то он его купил, а как его вскрыть, не знал. В тот момент он в качестве переводчика сопровождал спелеологов, были там итальянцы, но спросить у них, как бороться с кокосом, Илья не решился. Но раз уж купил, бороться было надо.

Илья пытался кокос бить всем, что нашлось в номере и хоть как-то годилось для битья кокоса, но тот держался. Тогда Илья нашел магазин инструментов и купил пилу. Как я понял из его объяснений, это была не то, чтобы совсем настоящая пила, а, скорее, полотно для ножевки по металлу. С маленькими такими зубчиками — так было дешевле. Илья добрался с этим полотном до кокоса и принялся его пилить. Кокос начал поддаваться, но медленно. Илья пилил, когда время было, а было его мало, потому что с утра до вечера он со спелеологами лазил по пещерам. А ночью пилил.