Наваждение

– Твоя воля, – сухо заметила Камышева. – Но обещай мне, во всяком случае, покудова сладкого из коробок не есть…

– Хорошо, хорошо, для твоего спокойствия не буду, – усмехнулась Софи. – Да я и не особенно все это люблю. Скорее – пироги, рогалики с помадкой. А из конфет – только если грильяж…

С Дуней устроились в уголку. Мимо ходили какие-то люди, спорили на ходу о чем-то социал-демократическом, курили, пили чай и, кажется, неплохо проводили время.

– На нынешнем этапе борьбы революционер обязан…

– Машинное производство душит кустаря, происходит его маргинализация, а, следовательно, отход к пролетариату…

– Декаданс – это просто отрыжка умирающего больного. В ней по происхождению не может быть ничего красивого…

– Приветствовать развитие капитализма в России, как слепую экономическую необходимость, это значит…

– Желание страдания и жертвы…

– С чистенькими ручками революции делать нельзя…

– Кругом так много насущного дела и мало работников. А вы все гоняетесь за миражами…

– Безвременье и последовавшее за ним глубокое одичание…

– В результате обезземеливания крестьян выступил на сцену новый, глубоко революционный класс…

Иногда, когда разгорался спор, голоса возвышались, как прибой, и снова опадали. Кто-то непрерывно перелистывал разложенные повсюду книги и брошюры, ища нужную цитату или подтверждения своим словам. Казалось, что в комнате, как в березовой роще, слабо шумел теплый ветер.

– Ты нынче занимаешься ли своей математикой?

– Понемногу… меньше, чем хотелось бы, наверное…

– Живешь, значит, в Англии? А сюда, к нам, – надолго ли?

– Не знаю еще.

– Матушка твоя, Мария Спиридоновна… Мне так жаль…

– Я знаю, она умерла. И домик наш на Петровской стороне снесли. Я ездила туда, там теперь доходный дом построили.

– Я… я все-таки рада тому случаю с этими дурацкими конфетами, что мы с тобою повидались… Но отчего ты раньше ко мне не зашла? Оля с Матреной знают мой адрес…

– Да я-то ведь не знала, захочешь ли ты меня видеть, говорить?

– Да что такое! – возмущенно воскликнула Софи. – Я не захочу говорить с тобою?! Как это может стать? Да я бы только прослышала, что Дуня Водовозова приехала…

– Я больше не Водовозова, – тихо сказала Дуня.

– Да, да, конечно, – кивнула Софи. – Ты замужем, у тебя дочка, ты говорила. Кто он? Англичанин? Как тебя теперь называть: миссис…?

– Я – Сазонова. Евдокия Сазонофф, если на английский манер.

– Что? – Софи, не очень понимая, что делает, поднялась со стула.

Дуня смотрела на нее.

Прибой голосов в комнате опал в последний раз и исчез, словно уши внезапно заложили ватой.

С юга дул теплый, сухой ветер. Голые ветки деревьев, кустов, все было мокро, черно, сияло под солнцем. Прачка развешивала на веревках сверкающее белизною белье. Оно сразу же схватывалось ледяной коркой, твердело, а после – таяло. Воробьи чирикали отчаянно, как будто бы не декабрь – весна.

Письмо лежало на подносе, на зимней веранде, и было адресовано Софи.

Софья Павловна находилась в городе, Петр Николаевич уехал по делам управы, а на обратном пути собирался дня два погостить в имении у старинного, еще университетского приятеля.

Милочка молча тянула Соню за рукав, привела на веранду, указала пальцем на письмо. Джонни тащился следом, глядел непонимающе.

– Что же тут? – спросила Соня, взяла розоватый прямоугольник, осмотрела со всех сторон. – Адресовано Софье Павловне…

– Почерк… – таинственно прошептала Милочка.

– Что – почерк? – не поняла Соня.

– Это почерк тети Ирен, той самой, которая пропала! Я его наверняка знаю, потому что она мне упражнения в тетрадь писала. Она же учительница…

– Вот что… но как? Что ж теперь? – взволновалась Соня. – Что ж нам делать? И папы твоего нет…

– Я думаю, надо вскрыть и прочесть, – сказала Милочка. – Вдруг ей срочно помощь нужна. Тогда мы туда поедем.

– А что ж мы сможем? – с сомнением, как равную, спросила Милочку Соня.

– Ну, придумаем что-нибудь… – Милочка неопределенно помахала ладошкой. – Мы же еще и не знаем, что там. Может быть, она просто о себе сообщает…

– Ну ладно, пожалуй, ты и права, – подумав еще, сказала Соня. – Греха тут не будет. Вдруг и вправду в письме что-нибудь срочное…

Соня осторожно вскрыла письмо. Джонни выглянул из-под ее локтя, заглянул в листок.

– Читай вслух, – потребовала Милочка.

«Софи, дорогая!