Наваждение

– Зинаида, ты издеваешься, что ли?! Им – это Кате и девочкам, Наташе и Ире! Им я чужой. Они даже не приехали ко мне в больницу. Отдыхали там, на теплых морях… и вернулись, когда отпуск закончился. «А чем мы могли тебе помочь…» – передразнил он писклявым голосом то ли свою нынешнюю жену, то ли приемных дочерей, то ли всех их сразу.

– Ну и правда, чем бы они тебе помогли? Уколы тебе некому было ставить, судно выносить?

– Но вы-то с мальчиками сразу ко мне прибежали!

– И что?

– А то, что вы бы и судно выносили бы, и с уколами бы разобрались. Ты и Паша с Павликом. Потому что вы обо мне думаете, вы действуете в мою пользу. По принципу «своих не бросаем».

– Это не из-за любви к тебе, не думай, – холодно произнесла Зина. – Просто есть некие законы, которые возникли в древности и до сих пор действуют. Когда детей из своей жизни вычеркивать нельзя, стариков-родителей оставлять без помощи – тоже, когда Родина – это Родина… ну, и все такое прочее, пафосное.

– А если от Родины – ни одной лишней копейки заслуженному человеку на пенсии? А если старики-родители били тебя в детстве, пили как свиньи – и тогда их надо выхаживать? – прищурился Юрий.

– С бюрократами воевать надо, это они, а не Родина, копейку отнимают… А со стариками-родителями… Необязательно напрямую их выхаживать, зачем же себя мучить, но как-то устроить это все, хоть сиделку им надо нанять. Потому что это нормально. Так и надо. Ну, для тех, кто не понимает, пусть это называется долг.

– Как я ненавижу быть должным… Я всю жизнь обустроил так, чтобы ни перед кем и никогда не быть в долгу, но я, получается, должен все равно своим сыновьям. Накопленное мной должно перейти им.

– Да иди ты куда подальше со своими деньгами! – не выдержала, закричала Зина. – Чего ты пришел? От тебя уже давно никто не ждет ничего, убирайся! За твои деньги никто перед тобой унижаться не станет!

– Хо-хо-хо, и это речи культурного человека, искусствоведа?.. И все-таки ты пришла ко мне. Тогда, в больницу. Ты даже не пришла, ты прибежала. Ты принесла эти баночки с дурацким детским питанием… – Голос у Юрия странно дрогнул. Он что, собирался заплакать? Зина еще никогда не видела своего бывшего мужа в таком состоянии.

– Больше не приду. Паша с Петей – как хотят, а я – нет. И ты мне чужой, чужой, ну кого я сейчас обманываю, себя… И мне тебя не жалко сейчас, ни капли. Ты меня жалел? Тогда, много лет назад. Был бы ты мой ровесник – еще бы куда ни шло, но ты ж на десять лет старше, Юрочка! А я – несовершеннолетняя, дитя еще сама… Ты моей маме жизнь укоротил, ты знаешь? Она же мне помогала, не ты, с двумя-то младенцами… Я не говорю, что ты должен был со мной остаться, разлюбил – уходи, я не про любовь, я про помощь! Про деньги! О, ты все демонстративно завещал своей новой семье, чужим детям… Да, ты имеешь на это право, подавись ими, своими деньгами… – Зина не договорила, махнула рукой.

– Ты меня любишь до сих пор.

– Я давно тебя не люблю, – устало произнесла она.

– Ты необыкновенная женщина. Все говорят о тебе. Я читал, я в курсе.

– Перестань.

– А я дурак, Зина. Прости меня.

– Прощаю.

Юрий засмеялся, потом плечи его задрожали, смех перешел в плач? Нет, бывший муж моментально успокоился и продолжил:

– Зина, давай начнем все сначала, а? Ты и я.

– Нет. Я люблю другого. У меня есть мужчина, я вот только этим утром вернулась в город, а до того жила с ним, на даче…

– Ты шутишь? Да кто он, твой избранник?

– Олег Зоммер.

– Мину-утку… Зоммер? Запоминающаяся фамилия. Это который старую мебель чинит? – Зина в ответ кивнула. – Так я его знаю! Год назад Катька какую-то антикварную этажерку чинила… Он ведь красавец, да? Он?

– Да, – опять согласилась Зина.

– Ты с ума сошла, Зинаида. Такая красота у мужика – это наказание. Это проклятие. Ты готова вечно терпеть баб рядом с ним? Даже Катька тогда сомлела, я помню… А тут ты, мышка-норушка. Долго ли он тебе верен будет?

– Убирайся.

– Да уйду я, уйду… – Юрий поднялся со стула. – Тоже мне, нашла себе жениха… принца этого… – произнес он с презрением и направился к выходу.

* * *

Олег понимал, что Зина очень расстроена историей со Стивой – так расстроена, что, наверное, решила на некоторое время взять себе «тайм-аут» и уехала в город. Первый день Олег ей не звонил, лишь послал несколько сообщений, вернее, картинок – изображающих сердце, цветы и прочую сентиментальную чепуху. Иногда проще не говорить, а вот так – показывать. Знаками, что ли. Что помнишь, любишь и ждешь. А слова – они могут помешать. Опять рассорить. С картинками проще – что хочешь, то и додумываешь. К ним сложнее придраться.