Наваждение

И все-таки он вспомнил ее. В трамвае, по пути с работы. Вспомнил совершенно неожиданно и, как это нередко бывает, безо всякой видимой связи, еще секунду назад он и не думал о ней. То есть вообще думал о другом, не имевшем отношения ни к мальчику, ни к маме его. Но вдруг события пятнадцатилетней давности всплыли в памяти так отчетливо, словно было это вчера. Вспомнил даже тот необычный конверт. На обратной его стороне, по заклеенному треугольнику отворота, были старательно вырисованы частые вертикальные палочки. Делалось это, видимо, для того, чтобы злоумышленник, вскрывший конверт, не смог потом сокрыть следы своего преступления — вновь заклеить его так, чтобы все разорванные палочки точно совпали, просто невозможно. На конверте к тому же не оказалось положенных штемпелей — не составляло труда догадаться, что бросили его прямо в квартирный почтовый ящик. Но название улицы, номера дома и квартиры были все же, неизвестно зачем, надписаны, шатающимся полудетским почерком. Ниже слов «Владимирову Борису» красовалось таинственное слово «лично», сопровождаемое тремя восклицательными знаками и жирно подчеркнутое красным карандашом.

Под стать конверту было и письмо. Запинающееся, корявое, оно, что совсем уж не понравилось Владимирову, пестрило нелепейшими грамматическими ошибками. В сущности, это было объяснение в любви. Анонимный автор — вместо подписи стояла лишь одна буква «Т» — писал, что он, Борис, почти каждый день видит ее, но не обращает внимания. Он, конечно, должен плохо подумать о ней, потерявшей всякую девичью гордость, но ей уже все равно, потому что «сопротивляться нахлынувшему чувству она больше не в силах» — и далее в том же духе. Короче, им обязательно нужно объясниться. Поэтому она просит его, Бориса, встретиться с ней завтра вечером, в семь часов, у фонтана. У какого фонтана — уточнено не было, но в этом и не было нужды — в городе, где они жили, существовал только один фонтан, о котором могла идти речь, на знаменитой «стометровке».

Это письмо утром следующего дня Борис показал Сергею на лекции по топографической анатомии. Трудно сказать, с какой целью. Может быть, чтобы позабавить его столь неожиданным и нескладным посланием. А скорей всего, хотел продемонстрировать Сергею, признанному любимцу и покорителю женщин, что и он, Боря Владимиров, не лыком, как говорится, шит.

— Пойдешь? — спросил Сергей, возвращая письмо.

— Обойдется, — хмыкнул Борис.

— Такой гордый?

— Почему гордый? Ты сей опус плохо читал. Видишь, я встречаю ее каждый день — и не обращаю внимания. Значит, не на что обращать. Логично? И потом, письмо такое… Ей же во вред. Похоже, накропала его какая-нибудь школярка или вообще дебилка. Грамотейка! А уж эти палочки на конверте…

Борис не лукавил. Он в самом деле решил не ходить на фонтанное свидание. Всё по тем же причинам, которые высказал Сергею. Еще в половине седьмого он был убежден, что встреча не состоится, потом вдруг лихорадочно начал собираться. Даже повязал свой «выходной» чешский галстук. Торопился — времени оставалось в обрез.

К свидальному фонтану подошел без трех минут семь. Несколько парней, почти все с букетиками, уже томились в ожидании — близился заветный час. Борис еще раз взглянул на циферблат, осторожно поводил глазами вправо и влево, стараясь делать это незаметно. Посомневался немного, какое выражение следует придать лицу, и остановился на безразлично-ироническом. Сощурившись и чуть выпятив нижнюю губу, он, дабы завершить композицию, независимо скрестил на груди руки и… увидел ее…

Что была это именно она, та, кого ждал, не вызывало никаких сомнений. Она шла прямо на него, легкими и быстрыми шагами, еще издали радостно улыбаясь и лукаво щуря глаза. Надо быть или законченным идиотом, или просто слепым, чтобы видеть ее каждый день и не обращать внимания. Высокая, медноволосая, с сильным гибким телом и прекрасными обнаженными плечами и руками, девушка сразила его наповал. Владимиров растерялся, ощутил, как предательски заполыхали щеки. Расстояние между ними сократилось уже до нескольких шагов, а он все не мог сообразить, что должен сейчас предпринять. Так же счастливо и узнаваемо улыбнуться в ответ? Двинуться навстречу? Что-то сказать? Но так и застыл в своей наполеоновской позе, со все еще не стертой с лица дурацкой ухмылочкой. Усатый парень, стоявший рядом, шагнул к приблизившейся девушке, вручил ей букетик, поцеловал в губы. Медноволосая взяла его под руку, и, весело о чем-то болтая, они пошли прочь от остолбеневшего Бориса.

Не успев еще толком прийти в себя, он вдруг почувствовал, как сзади кто-то легонько тронул его за рукав пиджака. Быстро оглянулся — и увидел маленькую, беленькую, не старше пятнадцати лет девчонку, глядевшую на него с испуганной решимостью.

— Здравствуйте, Борис. Я так рада, что вы пришли, все боялась, что вы не сможете или не захочете.

Это ее «не захочете» привело его в чувство. Но удар был силен. Как и контраст между стоявшей перед ним белобрысой девчушкой и обалденной красавицей, уходившей с усатым.