Навеки твой

Будто во сне, наблюдала за служанками, собиравшими меня в дорогу. Учитывая, что я жила в пансионе, сборы не заняли долгое время: практически все мои вещи и так находятся в альма-матер. Меня одели, снабдили предписаниями лекаря и вручили список необходимых зелий для скорейшего выздоровления.

У двери маячили оба брата, но в комнату не заходили.

– Все готово, – отчиталась служанка и посмотрела на них.

Выходит, они не попрощаться пришли, а, наоборот, проследить за моим отъездом.

– Идите, – приказал Кортин.

Слуги вышли, оставляя нас наедине.

– Алиса, не сердись на маму, – первым заговорил Лукас.

– Я не сержусь, – пожала плечами. – Меня, наверное, заждались в пансионе.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась, – вздохнул Кортин. – Но мы скоро увидимся.

– Не раньше чем через три дня, – улыбнулась ему, – а после да, я буду посещать мероприятия.

– Так нечестно, – Лукас взъерошил свои волосы, – мне появляться на балах еще рано. Почти три недели ты не появишься дома.

– По сравнению с пятью годами – это ничто.

– Верно.

Воцарилась тягостная тишина.

– Идемте, нас уже заждались. – И я пошла прочь.

Сложно было принимать таких братьев. Чудно и чуждо. Складывалось впечатление, что они действительно сожалеют о моем отъезде. И я просто не знала, как реагировать. Тяжело на что-то решиться, если внутренне не готов к переменам. Мне было проще с колючками-братьями.

– Дай обниму, – вдруг потребовал Лукас, когда я проходила мимо, и тут же прижал меня к себе. – Прости.

Я оцепенела. Мне не были противны его прикосновения, да и обнимал он меня не дольше пяти секунд. Только ощущения были странными.

– Вы словно прощаетесь со мной, – произнесла, нервно поправив локон. – Навсегда.

– Все может быть, – прошептал Кортин, но я услышала.

– Тогда прощай, Лукас! – И шагнула из комнаты.

Все-таки с Кортином мы еще встретимся на балах или в театре.

Братья молчаливыми тенями проводили меня до кареты, стоявшей у ворот.

– До свидания, Алиса, – сказал Лукас и захлопнул дверцу.

Глава 11

Глядела на дорогу, а мысли возвращались к разговору с леди Элис. И если тогда я была шокирована откровенностью, то сейчас спокойно прокручивала в голове ее слова. Ненависть и иллюзии – вот мир, в котором живет эта женщина. Выбор, который сделала мачеха, не должен отразиться на мне. И пусть отец назвал меня в честь ее, я не она и такой, как леди Элис, не стану. Сложно представить, что должно произойти, чтобы я всей душой возненавидела ребенка, тем более от любимого мужчины.

Разве это настоящая любовь? Вряд ли.

Восемь лет до моего приезда леди взращивала в себе неприязнь и злобу. Маленькая девочка в моем лице ощутила их сполна. Какая мать будет стравливать своих детей между собой? Да, по официальным документам леди Элис значилась моей матерью. И тот факт, что придуманный ею мир рухнул, не служит оправданием для поступков главной женщины рода.

Но возникает вопрос, на который леди не дала ответ. Зачем отец признал меня? Зачем пожелал ввести в свой дом? Получается, меня должны были забрать из общины сразу, а не через восемь лет. Не потому ли леди Аннабель, женщина, давшая мне жизнь, была ко мне холодна и равнодушна?

Устало потерла виски. Могла ли моя мама заранее абстрагироваться от боли, которую принесла бы ей разлука? Но только правильно ли это? До́лжно ли так вести себя со своим ребенком, хоть и зная, что его отберут, а память о тебе сотрут навеки?

Ослушаться приказа лорда Сайриона страшно, однако будь у моей матери капля любви ко мне, она бы в первые годы моей жизни в поместье рода Миал посылала краткую весточку о себе. Чтобы подбодрить «выброшенного в море» ребенка.

Возможности у нее были. Я точно об этом знала, так как на двенадцатилетие получила весточку от старшего брата Ликара. Но я так сильно разволновалась, что письмо перехватил Лукас и отдал его отцу. Что там было написано, я так и не выяснила.

Конечно, могло быть так, что мама передавала письма отцу, а тот не пожелал мне их показывать. Об этом я тоже думала, ведь послание Ликара он скрыл. Поэтому во мне еще теплилась надежда, что леди Аннабель хоть самую малость, но любила меня.

Карета остановилась на заднем дворе пансиона.

Меньше всего мне хотелось встречаться с леди Байлен. Обрадовалась, увидев хрупкую фигурку леди Витории.

– Леди Алиса, оставим церемонии, – она тепло улыбнулась – я не успела сделать реверанс и поприветствовать куратора – и потянула меня за собой.

В лекарское крыло мы шли в полном молчании.

– Леди Гарнер, леди Миал, – нас встретила старший лекарь лазарета и провела в отведенную мне палату.

Пока я осматривалась, женщины о чем-то перешептывались. Кровать, тумбочка, стул – вот и вся обстановка. Впрочем, я надеялась, что скоро смогу вернуться в свою комнату, покинув уголок аскетизма.

– Леди Миал, вам были выданы инструкции и список лекарственных средств, где он? – обратилась ко мне госпожа Лиас.

Протянула ей листок, который так и держала в руках.

– Благодарю. Располагайтесь, а нам с директрисой Гарнер нужно обсудить ваше лечение.

– С директрисой?!

Я удивленно посмотрела на куратора.