Навеки твоя Эмбер. Том 2

Она быстро взглянула на него, и глаза ее сверкнули.

— Вы не знаете Как это на вас похоже! Вы никогда ничего не знаете, что бы ни произошло, — и вы не будете знать, что делать, когда станете королем! Да поможет вам Господь Бог, если меня не будет рядом, чтобы подсказать вам. Послушайте меня… — Она сделала несколько шагов и взяла его за рукав камзола. Она говорила, ритмично ударяя его кулаком в грудь: — Нельзя стоять вот так, дурак дураком, и смотреть, как моего отца отдают на растерзание стае шакалов, лживых; коварных шакалов, вы слышите? Вы должны пойти и поговорить с ним, заставить его понять, что они делают! После всех тех лет, что мой отец отдал служению Стюартам, за его верность и преданность нет он не может так поступить! Он не должен выгнать отца! Пойдите сейчас же и поговорите с ним… — И она подтолкнула Джеймса к двери.

— Попробую, — неуверенно произнес Йорк. Он подошел к двери, постучал и, услышав приглашение короля, открыл ее. — Надеюсь, я не помешал, сир?

Карл оглянулся через плечо и улыбнулся. Если он и знал, зачем пришел его брат, то не подал виду.

— Нет нисколько, Джеймс. Входите. Вы пришли вовремя, я заканчиваю письмо Ринетт. Что передать ей от вас?

Герцог нахмурился, занятый собственными мыслями, и ответил не сразу:

— Напишите, что я надеюсь, она вскоре навестит нас.

— Именно об этом я и пишу. Она собирается приехать в будущем году. Ну, Джеймс, в чем дело? Что у вас на уме?

Джеймс сел, наклонился вперед, начал нервно потирать руки.

— Да, сир, у меня есть кое-что на уме. — Он помолчал секунду. Король подождал. — Анна боится, что вы дурно обойдетесь с лордом-камергером

Карл улыбнулся:

— Она ошибается. Я поступлю с ним по-доброму Но вы, как и я, знаете, что дело не во мне. Мои действия подотчетны парламенту, а вот он настроен весьма критически.

— Но ваше величество не станет приносить в жертву человека, служившего вам верой и правдой, лишь для того, чтобы удовлетворить парламент? — Джеймс был не слишком хорошего мнения о правительстве страны, ему также не нравилось, что брат проявляет слишком много терпения и часто идет на компромисс с парламентом. «Ничего, я все это изменю, когда сяду на трон», — часто говорил он себе.

— Никто, кроме меня, не ценит столь высоко работу камергера. Но дело в том,, что он уже не может принести пользы ни мне, ни Англии. Я знаю, его винят в том, к чему он не имеет отношения, но факт остается фактом — они ненавидят его. Они хотят избавиться от него раз и навсегда. Что мне проку от человека, который попал в подобную ситуацию?

— Но такая ситуация может быть временной, если ваше величество возьмет на себя труд оказать содействие.

— Дело не только в этом, Джеймс. Я знаю, он верный человек, способный, но тем не менее он просто увяз в своих старомодных представлениях. Он не может осознать, что Революция все изменила в Англии. Он не ощущает кожей, что возникает что-то новое. Более того, он не желает ощущать этого. Нет; Джеймс, боюсь, что время лорда-камергера прошло.

— Прошло? Вы хотите сказать, сир что вы намереваетесь вышвырнуть его?

— Не думаю, что у меня есть выбор. У него мало друзей, которые могут помочь ему, — он никогда не заботился о том, чтобы заручиться поддержкой верных людей. Он всегда был выше этого.

— Поскольку, сир, мы говорим откровенно, скажите: какова истинная причина его отставки?

— Да ведь я назвал ее.

— На галереях придерживаются иного мнения. Ходят слухи, что ваше величество может простить ему все что угодно, кроме влияния на мисс Стюарт в пользу Ричмонда.

Черные глаза Карла сверкнули.

— Слухи часто бывают дерзкими, Джеймс, и вы набрались дерзости мне их передавать! Если вы считаете меня таким дураком:, который может лишить должности столь полезного ему человека из-за женщины, то вы очень низкого мнения о моих умственных способностях. Вы должны признать, что я всегда относился к вам, как всякий король должен относиться к брату, и вы живете, как монарх! Но в этом деле я настроен вполне определенно. Вы не можете изменить моего решения, поэтому прошу не беспокоить меня больше относительно дела лорда-камергера.

Джеймс поклонился и вышел из комнаты: он всегда считал, что королям нужно подчиняться. Но придворные тем не менее заметили (и не преминули позлословить по этому поводу), что между двумя братьями наметилась некоторая холодность в отношениях.

Через несколько дней после этого разговора король вызвал Кларендона в Уайтхолл, хотя старик болел и лежал в постели в своем доме на Пикадилли, где Карл и совет часто встречались, чтобы не вынуждать лорда-камергера приезжать во дворец. Карл и герцог Йоркский вошли в официальные апартаменты Кларендона и начали разговор.