Навеки твоя Эмбер. Том 2

Неожиданно лицо Карла исказилось болью, он наклонился и закрыл лицо руками. Ринетт встревоженно прикоснулась к нему.

— Сир, — тихо промолвила она, — сир, прошу тебя. О, прости меня, пожалуйста, я наболтала глупостей, как последняя дура! — Она отодвинула спаниеля в сторону, поспешно встала с кровати и приблизилась к Карлу, но он прятал лицо. — Дорогой мой, ну погляди на меня, пожалуйста… — Она взяла его за обе руки и стала медленно отводить их от его лица. — Брат мой! — вскричала она наконец. — Не смей так смотреть!

Он тяжело вздохнул и сразу расслабился,

— Прости меня. Но я клянусь, что убью его собственными руками! Он больше не будет так обращаться с тобой, Ринетт. Или Людовик заставит его исправиться, или я порву этот чертов договор на мелкие кусочки!

В маленькой комнате каменные стены были задрапированы красно-золотой тканью с вышитыми на ней эмблемами дома Стюартов. Горели канделябры со множеством тонких свечей-, хотя время было еще не позднее, в помещении сгустились сумерки из-за отсутствия окон: свет проникал лишь сквозь узкие щели в стенах. Тяжелый запах духов и пота бил в нос. Слышались негромкие голоса, шелестели веера, полдюжины скрипачей наигрывали негромкую нежную музыку.

В креслах сидели только Карл и Ринетт, остальные стояли, некоторые мужчины сидели на толстых подушках, разложенных на полу. Монмаут сидел прямо у ног своей тетки, скрестив руки на коленях и глядя на нее с откровенным обожанием. Снова все влюбились в Ринетт, жаждали стать жертвами ее очарования и шарма. Ее страстное желание нравиться — и в этом она походила на своего старшего брата — заставляло людей влюбляться в нее, порой бессознательно, не зная за что.

— Я хотела бы дать тебе что-нибудь, — говорила она Карлу, — что-нибудь на память обо мне.

— Но дорогая моя… — Его губы улыбались. — Будто я когда-нибудь смогу позабыть тебя.

— Позволь мне сделать тебе небольшой подарок. Может быть, украшение — что-то такое, что ты мог бы иногда надевать, и это заставило бы тебя думать обо мне… — Она повернула голову и заговорила с Луизой де Кэруэль, стоявшей рядом. Луиза всегда находилась неподалеку от Ринетт, когда в комнате был король. — Дорогая, принеси мне мою шкатулку с драгоценностями — в среднем ящике того шкафа.

Луиза присела в изящном реверансе, все ее движения были элегантными и грациозными. Она обладала своеобразной застенчивостью хорошо воспитанной девушки, той рафинированностью и легкой элегантностью, которые всегда приводили Карла в восторг, но которые он редко обнаруживал среди дам своего двора. Луиза была парижанкой до кончиков ногтей, до последней ниточки платья. И хотя она, бесспорно, флиртовала с Карлом, она ни в малейшей степени не переходила границ такта и скромности — она была женщиной, которую надо было сначала завоевать и только потом обладать ею. Карл, устав от легких любовных побед, испытывал досаду от того, что ему пришлось снова оказаться в роли преследователя, а не преследуемого.

Сейчас она стояла перед Ринетт, держа в руках шкатулку.

— Вот та драгоценность, которая нравится мне. Разреши ей остаться в Англии, Ринетт, — сказал Карл.

Луиза вспыхнула — что очень украсило ее — и опустила глаза. Несколько английских леди застыли и насторожились. Герцогиня Рейвенспур и графиня Каслмейн обменялись возмущенными взглядами — ибо все английские дамы мгновенно объединились против Луизы с того момента, когда впервые увидели ее. На лицах мужчин заиграла улыбка. Но Ринетт покачала головой:

— Я отвечаю за нее перед ее родителями, сир. Они доверили мне ее, и она должна вернуться. — Затем, чтобы сгладить неловкость момента, добавила: — Вот, выбирай, что нравится, то, что будет напоминать тебе обо мне.

Карл растерянно улыбнулся — он отнюдь не был обижен — и выбрал несколько безделушек. Через минуту он, казалось, совсем забыл об этом эпизоде. Но так только казалось. «Когда-нибудь, — пообещал он себе, — я буду обладать этой женщиной». А память Карла в подобных делах была столь же крепка, как слаба во всем остальном.

В этот момент в сопровождении своих фрейлин в зал вошла королева. Среди фрейлин всегда была герцогиня Ричмондская. С тех пор как оспа погубила красоту Фрэнсис, они с Катариной стали близкими подругами, Фрэнсис была теперь трогательной и доверительной подданной королевы, в чем лорды и дамы Уайтхолла находили лишь повод для развлечения и презрения.

Ринетт покинула Англию на следующий день.

Карл с Йорком, Монмаутом и Рупертом поднялись на борт французского корабля и проплыли вместе часть пути по Ла-Маншу. С первого момента встречи с Ринетт Карл страшился расставания. Теперь он чувствовал, что просто не в состоянии отпустить ее. Его терзал смертельный страх, что он никогда больше не увидит ее. Ринетт выглядела усталой, разочарованной, больной.

Три раза он прощался с ней, три раза возвращался, чтобы обнять сестру.

— О Боже мой, Ринетт! — бормотал он. — Нельзя, нельзя отпускать тебя!

Ринетт старалась не плакать, но теперь по ее щекам потекли слезы.